"Игорь Хенкин. На закате [H]" - читать интересную книгу автора

деревьев, пристроившихся у обочины. Тяжёлые яблоки глухо падали на мягкую
ровную землю, прокладывая себе дорогу между симметрично растущих веток.
Крупные
муравьи, уверенно раздвигая траву, торопились куда-то вглубь леса. Деревья
были посажены на одинаковом расстоянии друг от друга. Параллелепипеды
облаков мерно плыли по небу. Питер же смотрел на фантастический,
таинственный пейзаж, причудливо дрожавший в сгустившихся сумерках, в
прекрасное тёмно-синего бархата небо на звёзды, не замечая всё отчётливее
появлявшееся вокруг немолодого уже месяца кольцо.
Наконец паутина дороги вывела их к замку. Неверный сторожевой огонёк
просветил навылет подёрнутую дымкой мглу. И сразу же стал виден в свете
факелов фронтон, украшенный фигурками сражающихся воинов. Вязью древних
сказаний змеились ввысь росписи лепных стен и ворот замка. Привратник
задал стандартный вопрос. Посмеиваясь над нарочитостью клоунады, они
назвали по очереди пароль. Питер поднял голову и, остановившись, ткнул
пальцем ввысь:
- Ты замечал когда-нибудь это?
Надпись гласила: "Окончательная свобода".
- Нет, всё-таки это писали ненормальные люди, - проворчал Фред.
Растворились тяжёлые ворота. Тотчас же приятели узнали первые приметы
этой свободы. В чертополохе на обочине копошились крестовые пауки. Они
говорили друг другу что-то нежное о прекрасном времени, наступившем с
появлением медленных мух. В обрубке ржавой трубы возле мусорной кучи
группа краснооких крыс перешёптывалась о любви. Бетонные лесбиянки,
гермафродиты и педерасты на пьедесталах символизировали, надо было
полагать, трансцедентальную транссексуальность. Питер, со свойственной ему
поэтичностью, описал про себя увиденное так: "Мордастые быки бурей мчатся
по коридорам страсти, выныривая из них на свободу где-то далеко,
далеко..."
- Может, ограничимся на сегодня баром? - осторожно предложил он.
Мимо потянулись пёстрые витрины квартала злачных мест. Низко под ногами
стелился туман, сделавшийся от света фонарей нежно-розовым. Привычный
запах пареных овощей несколько диссонировал с головокружительной
перспективой, но приятели старались не обращать на это внимание. Они
миновали садо-мазохистский клуб с хлёстким названием "Мастер и Маргарита"
и излюбленное место программистов - пивную "The Gold-Bug", у входа в
которую красовались мраморные бюсты Эдгара По и Билла Гейтса. Здесь им
повстречался подвыпивший и заросший сумасшедший, беспрестанно бормотавший:
"Делите на ноль, ради Христа, делите на ноль..."
- Мотай на ус, Питер. Фраза вполне подойдёт для вечерней медитации, -
пошутил Фред.
Увеселительным заведениям, аттракционам, представлениям, фейерверкам и
закусочным не было числа. Когда приятели ввалились в бар, они были уже
хорошо навеселе. Или, по крайней мере, так им казалось. Вокруг стоял
привычный гул, висел кудрявый дым, из-за которого выглядывали
смутно-знакомые лица, где-то в глубине стучали бильярдные шары, к стойке
было не пробиться. За их спинами восторженный юноша, обращаясь к кому-то,
воскликнул:
- Видеть начинаешь сразу, мир льётся в глаза!
В полумраке бара они заметили своих товарищей, Ника и Макса, добивавших