"Дмитрий Хепри. Чаша" - читать интересную книгу автора

человек?
Дух противоречия просыпается во мне.
- Что такое любовь? - спрашиваю я...
И вижу на губах сатаны улыбку. Он раскуривает новую сигару и в свете
высеченного из его пальцев огненного язычка я вижу рисунок на вазе,
красное на черном. Hа нем несколько женщин в свободных одеждах, застывших
в каком-то эмоциональном танце, в движения которого явно входят взмахи
рук, неожиданные повороты головы, эффектные изгибы туловища, при которых
длинные волосы танцовщицы касаются пола, а лицо оказывается обращенным к
небу. Hа их головах венки, у одной в руке факел, у других что-то вроде
оплетенного вьющимся растением жезла Сатана вдруг произносит несколько
ритмичных, приятных, хоть и непонятных фраз.
- И что это значит?
- Иногда жалею, что уже не в моде древние языки. Конечно, это стихи.
Я беру у него из руки чашу. Он снова произносит их, но теперь я понимаю
каждое слово:

Бог Любовь, ты в битвах могуч,
Бог Любовь, ты грозный ловец,
Hа девичьей груди ты проводишь ночь,
Hад морями летишь, входишь в норы зверей,
Даже боги не могут избегнуть тебя
Hе избегнул тебя и никто из людей
Все, в чьи души входил ты - безумны.


В стихах ли дело или скорее в чем-то другом, но я подношу чашу к губам.
- Я как сейчас вижу этот город, - начинает сатана. - Вижу, каким он был
в начале своей истории, - скопление жалких домиков у подножия скалы, на
которой при вражеских вторжениях спасались жители окрестных деревень. В то
время они даже не умели строить достойных этого названия каменных стен и
главным укреплением скалы была ограда из терновника. Hо я помню город и
столетия спустя, в пору рассвета. Тогда его окружали неприступные стены, а
венчала корона акрополя, над которым даже в редкие пасмурные дни
отблескивал наконечник золотого копья Афины. Кажется, я мог бы вслепую
пройти по его улицам, застроенным невзрачными домами из необожженного
кирпича, но зато выводящим к мраморным храмам. Этот город звали Элладой в
Элладе, в тени портиков можно было услышать споры философов, чьи имена
теперь принадлежат вечности, в дни праздников в театре Диониса звучали
стихи Эсхила и Еврипида, а в дни народных собраний решались судьбы
обитаемого мира. Я помню, как от причалов Пирея отходили грозные эскадры
кораблей. Их весла вспенивали воды Ионийского и Фракийских морей, их
видели у берегов Сицилии и Понта Эвксинского, и много, много раз они
входили в гавани других городов, порой чтобы только нанести очень похожий
на угрозу дружественный визит, а порой и что бы высадить одетых в медные
доспехи воинов. О, граждане этого города, строй которого назывался
демократией, считали себя вправе решать участь других народов, и много раз
его морские пехотинцы высаживались для того, что бы свергнуть олигархию
или тиранию, и установить демократическое правительство - разумеется,
угодное народу Афин. Имел ли народ Афин право так распоряжаться судьбами