"Филипп Эриа "Время любить" " - читать интересную книгу автора

не расслышал вопроса, и тогда я пояснила:
- Потому что, Пейроль, у нас наверху, на антресолях, две комнаты, а в
комнате у Рено раскладная постель на двоих. Но можно также положить матрас
на дно лодки, постелить простыни - словом, все, что требуется: очень удобно
получается, я там несколько раз ночевала.
Так как теперь не ответила мне и другая заинтересованная сторона, я
взглянула на Пейроля, который, отложив журнал, поднял брови на манер двух
запятых, что стало у нас своего рода знаком понимания, и показал на своего
приятеля, как бы говоря: "Слово за ним!". Рено, вооружившись куском замши,
продолжал наводить красоту на свою лодку.
- Рено, - обратилась я к сыну, - а ты как считаешь? Мне-то совершенно
все равно, я просто хочу знать, кому где стелить.
- Как ему угодно, - не оборачиваясь, бросил Рено. - Только, Пейроль,
предупреждаю, спать на двуспальной кровати все равно что спать на одной. А
я ночью брыкаюсь. Так что ты рискуешь получить удар в бок.
- Если только в ударах дело, так я тебе их с лихвой возвращу, -
добродушно ответил Пейроль и тут же добавил:
- Я отлично могу спать в лодке, мадам.
- Чудесно.
После чего мы плотно поужинали и разошлись довольно рано. Застольной
беседы, как и в Фон-Верте, не получилось. Нет, Рено решительно не желал
поддерживать разговора, так что общество Пейроля пока не сулило никаких
надежд. Неужели я, как и десятки раз, слишком доверилась силе
обстоятельств? Лежа у себя на антресолях, прислушиваясь к близкому дыханию
моря, нагонявшему на меня смутные мечты, я не без скептицизма взирала на
завтрашний день.
А потом пришло обычное утреннее умиротворение. Прекрасная погода,
жара, наступившая до времени, на что, оказывается, я не зря рассчитывала,
многократное купание, наша лодка, бывшая "Агнесса", давшая все, что от нее
ждали, а главное, солнце, солнце довершило дело. Подобно тем закоренелым
горожанам, которые в деревне вдруг обнаруживают чудесную протяженность
каждого часа при неестественно быстро проходящем дне, я каждый раз получала
от солнечных ванн заряд спокойствия и здоровья и всякий раз не переставала
этому дивиться. Когда лежишь вот так, в темных очках, расслабленная и
подпекаемая солнцем, когда под веками мелькают фантастические образы, когда
замирает лукавое воображение, цепляются друг за друга минуты, и пустые и
полные, и нет нужды тогда подкреплять их словами. Я знала, что такое
оцепенение успокаивает беспокойных, что людям неустойчивым уже не нужна
тогда опора. Как-то раз незнакомая дама, лежавшая рядом со мной на пляже,
заявила: "А я вот должна все время непременно что-нибудь делать, иначе я с
ума сойду!" И в этой невысокой дамочке с быстрыми дробными движениями я
сразу распознала маньячку, одержимую жаждой деятельности; но тут на моих
глазах небесный огонь сразил ее, и она часами валялась на своем лежаке в
состоянии безмятежного спокойствия... Нет, все-таки я хорошо сделала, что
привезла сюда Рено и Пейроля. Время продолжало свой бег, солнце - свой
путь, и если судить по мне, то и мальчишкам моим должно быть здесь хорошо.
Они не разговаривали, но это молчание уже не удручало. Я затеяла всю
поездку только для них, в интересах их дружбы, а я хотела этой дружбы,
потому что Пейроль был мне симпатичен. Я подступала к рубежам полного
блаженства. Оно рождалось само по себе из моего единения с водой, из моего