"Филипп Эриа "Время любить" " - читать интересную книгу автора

а всего сорок.
- Да не может быть! Это же успех! Ты здорово взлетел!
- Я же тебе говорю. Учитель даже не поверил.
- И все благодаря вам, Пейроль.
- Главное, благодаря ему самому, - ответил Пейроль. - Вы же знаете,
стоит только по-настоящему взяться...
- Но это целое событие! Я очень, очень рада! Если, Рено, ты и впредь
пойдешь такими темпами, можно будет рассчитывать на удовлетворительную
отметку?
- На экзаменах? - спросил Пейроль. - Не исключено.
- А сколько осталось до экзаменов?
- Шесть или семь недель, - ответил Рено. - Еще точно не установлено.
- Еще целых семь недель! А как, по-твоему, ты не выдохнешься ?
- Послушай, что я тебе скажу, - проговорил Рено, стараясь быть
объективным. - Видишь ли, это началось вдруг. Не очень давно, с неделю
назад. Он мне объяснял. А я понял. Знаешь, Жюстен у нас по математике
молоток.
- А я ведь вовсе не первый в классе, - сказал Пейроль. - Вовсе не
первый. И мне тоже осталось шесть недель.
- Ну разве можно сравнивать. У вас такая программища! По-моему, вы уже
всю высшую математику превзошли! Не беспокойся за него, мама, он сверх
головы готов. А это не так-то просто. Потому что в интернате
сосредоточиться трудно. Ты бы посмотрела, как у них в дортуарах, в классных
комнатах.
- Верно, - подтвердил Пейроль. - В интернате никогда не бываешь один,
а по-настоящему всегда одинок.
Сообщил ли Рено мне все эти сведения с целью сделать в моих глазах
Пейроля еще симпатичнее? Я как-то никогда не задумывалась о жизни Пейроля в
интернате. Для меня он был Пейролем вне стен лицея, Пейролем в Фон-Верте, в
сарайчике или - в минуту прощания - на маленькой площади их поселка; кроме
этой площади, я там ничего и не видела. И вдруг разом разодралась завеса, и
я увидела Пейроля - пленника в четырех стенах лицея, одинокого мечтателя за
пюпитром в классной комнате, набитой учениками, или ночью вслушивающегося у
открытого окна в спящий город. Эта картина сделала для меня образ Пейроля
более рельефным, осязаемым, а его слова об одиночестве среди людей,
казалось, на миг подняли из глубин его существа того Пейроля, каким был он
на деле и какого я не знала. Господи, до чего же бедное у меня порой
воображение!
Опершись на локоть, он задумчиво молчал, а я глядела на него.
Казалось, он, позируя художнику, нарочно застыл в позе озабоченного юноши,
и забота эта, напряжение мысли, расслабляла мускулы тела. Несмотря на
возраст, сложение уже мужское, но в нем все-таки чувствуется еще обаяние
подростка, я ощутила это особенно сильно сейчас, видя его полуобнаженным.
Невольно приписывая ему собственные мысли, я твердила себе, что он измеряет
в уме своем тот путь, который ему еще осталось пройти, чтобы получить
диплом, такой далекий от исходной точки, а его происхождение... мысль
вполне буржуазная, более естественная для меня, чем для него. И та, другая
дистанция, социальная, отделявшая его от Рено, делала его мне еще более
близким. Я была счастлива, что я попалась ему на пути, мечтала, чтобы
представился случай, когда я смогу оказать ему серьезную поддержку. Но тут