"Филипп Эриа. Семья Буссардель (Роман) " - читать интересную книгу автора

обсуждала вопрос, она радовалась возобновлению таких приятных ее душе
хозяйственных забот, говоривших о возвращении прежней жизни. Флоран, который
в семье считался многоопытным парижанином, заверил, что присутствие за
завтраком няни не будет неуместным, и заключил спор коротким замечанием:
- Это принято.
Против такого аргумента Лидия возражать не могла. Маленький отряд
Буссарделей построился и вошел в ресторан.
Перед их взорами открылся первый зал, украшенный цветами, позолотой,
облицованный мрамором, весь сверкающий зеркалами, но еще пустой. Не пришли
ли они слишком рано? Расспросили кассиршу. Она объяснила, что обычно
посетители приходят немного позднее: теперь в моде завтракать не раньше чем
в полдень.
Флоран огорчился: в его знании света оказался пробел. Он предложил еще
немного прогуляться по саду, но Лидия отказалась, сославшись на усталость, и
сбросила с плеч бурнус. Все сели за стол. Девочки проголодались, но им
велели потерпеть: если сейчас приступить к еде, то они уже успеют
позавтракать к тому времени, когда явятся Посетители, и придется освободить
место. Флоран пока не стал брать у лакея меню. Все семейство сидело за
столом, чинно положив руки на скатерть, и молча ждало.
Оживление в ресторане действительно началось лишь около полудня.
Первыми явились иностранные офицеры - сразу же пришло четверо и сели за
оставленный для них столик, неподалеку от Буссарделей. Оказалось, что это
русские, все четверо очень высокие, в сверкающих золотом мундирах, но очень
свирепого вида; они шли, звякая шпорами, и смотрелись в зеркала, висевшие по
стенам. Усевшись за столик, они принялись разглядывать Лидию. Та осторожно
отворачивалась. По возвращении в Париж она научилась держаться с холодным
достоинством, обескураживая тех нахалов, которых нельзя было оборвать.
Время шло; почти все столики уже были заняты; через зал прошла группа
каких-то мужчин в штатском. Лакеи и метрдотель чрезвычайно почтительно
кланялись этим гостям. Они поднялись по лестнице, которая вела в отдельные
кабинеты.
- Как будто знакомые лица, - заметил Флоран.
И он поманил к себе лакея.
- Кто эти господа?
Оказалось, что все они финансисты. Наклонившись, лакей прошептал
Флорану на ухо их имена.
- Ого! - пробормотал Флоран, удивленно поднимая брови. И в свою
очередь, наклонившись к Лидии, шепотом сказал: - Уврар!..
Произнося это имя, он испытывал сложное чувство: тут было и подозрение,
и осторожность, и суеверие, уважение, смешанное с неуважением, и многие
другие смутные ощущения.
Лидии было известно, кто такой Уврар. Хотя она и не воображала себя
особой, сведущей в деловой жизни и в финансах, но ведь отец ее был
коммерсантом, правда не очень крупным, в ее образование входило умение вести
счетные книги, и она кое-что смыслила в хозяйственных вопросах. Она
по-своему судила о финансистах, чьи имена встречала в газетах и о чьих
предприятиях ей рассказывал Флоран, возвращаясь из ведомства. Да и вообще,
вряд ли в 1815 году нашелся бы в Париже хоть один человек, ничего не
слыхавший об Увраре. Вот уже двадцать лет под перекрестным огнем
завистников, в облаках фимиама, воскуряемого почитателями, он занимал