"Филипп Эриа. Семья Буссардель (Роман) " - читать интересную книгу автора

они все больше теряли свой престиж. Все идеи претерпевают эволюцию. Либералы
постепенно приобретали силу, к тому же оккупационные армии возвратились
наконец в свои страны.
Жюли, которая была всего лишь на пять лет старше братьев и пока еще
училась только у Рамело, разделяла с близнецами их игры и прогулки. По своей
природной резвости и ребячливости она была близка им. Она оказалась
мастерицей выдумывать представления, в которых мальчуганы могли принимать
участие, и сама особенно хорошо изображала дикаря: наряжалась, мазала себе
лицо сажей, а братья брали ее в плен и обращали в рабство; один - легко
угадать который - выступал в роли капитана фрегата, а второй соединял в
своем лице весь экипаж корабля и выполнял приказания капитана.
Когда Жюли пошел одиннадцатый год и ей полагалось бы присоединиться к
старшей сестре в пансионе мадемуазель Вуазамбер, отец вдруг заявил, что не
для всех девочек одинаково пригодны одни и те же методы воспитания, что у
Жюли заметна сильная потребность в движении и отдавать ее в закрытое учебное
заведение преждевременно. А на деле он просто хотел подольше удержать ее при
братьях: ведь она так хорошо умела их забавлять. Флорану жаль было отнять ее
у малышей, тем более что у Батистины характер испортился, она не всегда была
весела и терпелива с близнецами, как то следовало бы. Итак, младшей дочери
он предоставил отсрочку, и Жюли на радостях принялась шалить напропалую.
Как-то раз в начале весны, в дождливый день, когда маленьким
Буссарделям нельзя было пойти погулять, они все трое собрались в детской и
играли в Робинзона Крузо. Натянули покрывало между кроватью, в которой спали
близнецы, и кроватью Жюли - это была хижина Робинзона. Близнецам шел тогда
шестой год. Фердинанд расположился в хижине, как оно и подобает вождю. Луи -
покорный Пятница - стоял на страже у входа, а Страшный Людоед, которого
изображала Жюли, бродил в окрестностях. Метелка из красных перьев для чистки
мебели от пыли служила ему головным убором, отличительным признаком его
племени и его личной жестокости; для довершения сходства этого дикаря с
обитателями берегов Ориноко у него болтался у пояса набор кукольной кухонной
посуды - остатки "хозяйства", подаренного когда-то Жюли. Индеец производил
воинственные набеги, пробирался ползком, укрываясь за стульями, а осажденные
делали вылазки, которые закончились важными переговорами на людоедском
языке. Исполнившись чувства согласия, все трое уселись перед хижиной в
кружок.
Успокоенная этой мирной картиной, Батистина ушла на кухню гладить
тонкое белье, не желая доверить эту работу Жозефе. Через несколько минут она
- Чем это пахнет, Жозефа? Вы не слышите?
- Нет, ничего не слышу, Батистина.
Обе опять принялись за работу; Жозефа готовила какое-то блюдо.
С того дня как она неожиданно вошла в жизнь этой семьи, она научилась
хорошо стряпать. Детей Жозефа обожала, а они называли ее попросту Зефа и,
руководясь верным чутьем, угадывая в ней существо, самой природой
предназначенное служить им жертвой, вертели ею как хотели. Она уже немножко
позабыла о своих несчастьях, но сохранила привычку плакать; правда, теперь
она плакала, не переставая при этом работать или отвечать на вопросы людей,
плакала, так сказать, без печали.
- Жозефа! - опять забеспокоилась Батистина. - У вас, наверное, что-то
горит.
Но прежде чем Жозефа успела ответить, она посмотрела на дверь,