"Джеймс Хэрриот. О всех созданиях - больших и малых [H]" - читать интересную книгу автора

- Мистер-то Брумфилд допрежь всегда руки особым жиром мажет,- сообщал
дядюшка, удовлетворенно посасывая трубку.- Он говорит, что обходиться
только мылом с водой никак нельзя: наверняка занесешь заразу.
Я провел предварительное обследование. Это решающий момент для любого
ветеринара, когда его призывают к телящейся корове. Еще несколько секунд -
и я буду знать, надену ли я пиджак через пятнадцать минут, или мне предстоят
часы и часы изнурительного труда.
На этот раз все оказалось даже хуже, чем можно было ожидать: голова
плода обращена назад, а моя рука сдавлена так, словно я обследую телку, а не
корову, телящуюся во второй раз. И все сухо - "воды", по-видимому, отошли
уже несколько часов назад. Она паслась высоко в холмах, и схватки начались
за неделю до срока. Вот почему ее и привели в этот разрушенный сарай. Но как
бы то ни было, а в постель я вернусь не скоро.
- Ну и что же вы обнаружили, молодой человек? - раздался
пронзительный голос дядюшки. - Голова назад повернута, а? Так, значит,
особых хлопот вам не будет. Мистер Брумфилд с ними запросто расправляется:
повернет теленка и вытаскивает его задними ногами вперед, я сам видел.
Я уже успел наслушаться подобной ерунды. Несколько месяцев практики
научили меня, что все фермеры - большие специалисты, пока дело касается
соседской скотины. Если заболеет их собственная корова, они тут же бросаются
к телефону и вызывают ветеринара, но о чужой рассуждают как знатоки и сыплют
всяческими полезными советами. И особенно меня поразило, что к таким советам
прислушиваются с куда большим интересом, чем к указаниям ветеринара. Вот и
теперь Динсдейлы внимали разглагольствованиям дядюшки с глубоким почтением
- он явно был признанным оракулом.
- А еще, - продолжал мудрец, - можно собрать парней покрепче, с
веревками, да разом и выдернуть его, как там у него голова ни повернута.
Продолжая свои маневры, я прохрипел:
- Боюсь, в таком тесном пространстве повернуть всего теленка
невозможно. А если его выдернуть, не выправив положения головы, таз коровы
будет обязательно поврежден.
Динсдейлы ухмыльнулись: они явно считали, что я увиливаю, подавленный
превосходством дядюшки.
И вот теперь, два часа спустя, я готов был сдаться. Два часа я ерзал и
ворочался на грязном булыжнике, а Динсдейлы следили за мной в угрюмом
молчании под нескончаемый аккомпанемент дядюшкиных советов и замечаний.
Красное лицо дядюшки сияло, маленькие глазки весело блестели - давно уже
ему не доводилось так отлично проводить время. Конечно, взбираться на холм
было куда как нелегко, но оно того стоило. Его оживление не угасало, он
смаковал каждую минуту.
Я замер с зажмуренными глазами и открытым ртом, ощущая коросту грязи на
лице. Дядюшка зажал трубку в руке и наклонился ко мне со своего соломенного
трона.
- Выдохлись, молодой человек, - сказал он с глубоким удовлетворением.
- Вот чтоб мистер Брумфилд спасовал, я еще не видывал. Ну да он человек
опытный. К тому же силач силачом. Уж он-то никогда не устает.
Ярость разлилась по моим жилам, как глоток неразбавленного спирта.
Самым правильным, конечно, было бы вскочить, опрокинуть ведро с бурой водой
дядюшке на голову, сбежать с холма и уехать - уехать навсегда, подальше от
Йоркшира, от дядюшки, от Динсдейлов, от их проклятой коровы.