"Джек Хиггинс. День расплаты" - читать интересную книгу автора

- И вы их взяли?
- В конце концов да. Они разбились на две кучки, но это им не помогло.
- Говорят, что вы расстреляли пленных?
- Только во время преследования второй группы. Пленные сковывали мое
движение.
- Я понимаю. - Она кивнула с отрешенным выражением лица. - А мистер Ху
Ли?
- Застрелен при попытке к бегству.
- И вы думаете, я поверю?
Я рассмеялся, ничуть не обидевшись:
- Но это так. И вся ирония состоит в том, что я совсем было собрался
доставить его на побережье, чтобы он предстал перед судом, но как раз в ту
ночь, когда мы собирались двинуться в путь, он попытался сбежать.
Наступило короткое молчание. Я открыл окно и с наслаждением вдохнул
свежий морской воздух.
- Поймите, я сделал с ним то, что он сделал бы со мной. Цель
терроризма - устрашать, это любимое выражение Майкла Кол-линза, но первым
сказал это Ленин, и эти слова написаны на первых страницах всех
коммунистических руководств по ведению борьбы. Бороться с огнем можно только
с помощью огня.
- И вы разрушили свою жизнь, - сказала она с какими-то странными, злыми
и неспокойными нотками в голосе. - Вы дурак, вы же все погубили. Карьеру,
репутацию - ради чего?
- Я сделал то, что должно. Малайя, Кения, Кипр, Аден. Я это видел и не
мог больше выносить, что невинных людей убивали, оправдывая убийства именем
революции. Когда я закончил то дело, в Кота-Бару больше не было ночных
ужасов. И никто больше не истязал молодых девочек. Ей-богу, когда-нибудь мне
это зачтется. - Я сам удивился, что мой голос звучит прочувствованно, а руки
дрожат. Поднялся и подтолкнул ее вперед: - Вы хотели взять штурвал. Вот он.
Держитесь на курсе и разбудите меня в три часа. Или как только погода
изменится.
Она схватила меня за рукав:
- Я очень сожалею, Воген. В самом деле.
И я сказал: "Ты уже давно живешь на свете, все прошел и все познал".
Может, я говорил все это про себя, когда спускался по трапу. Если
повторять много раз, то когда-нибудь поверишь.

* * *

Я поспал на одном из диванчиков в салоне, и, когда проснулся, было уже
почти три часа. Бинни громко храпел в кормовой каюте. Я заглянул туда и
увидел, что он пластом лежит на спине, с расстегнутым воротником и
распущенным галстуком. Рот его был приоткрыт. Я оставил его в этом положении
и пошел к трапу.
Море по-прежнему было бурным, и, когда я вышел на качающуюся палубу и
открыл дверь в рубку, мне прямо в лицо угодила струя холодной воды. Нора
Мэрфи стояла за штурвалом, в свете лампочки компаса ее лицо казалось совсем
бесплотным.
- Как дела? - спросил я.
- Отлично. Только за последние полчаса волнение будто бы усилилось.