"Джеймс Хайнс. Расклад рун ("Издай и умри")" - читать интересную книгу автора

Вирджинии мелькали измены любовников, предательство друзей, ложь родителей и
учителей, пока наконец захлестнувший ее поток не достиг предельной силы, и
она не увидела себя где-то в старших классах школы в одно из самых
трагических мгновений своей жизни.
Учительница литературы раздавала сочинения по классическим
произведениям. Вирджиния самым внимательным образом прочла всего "Моби Дика"
от корки до корки и получила "четыре с плюсом", а Джессика Линденмайер,
которая смогла одолеть только коротенький пересказ книги в серии "Классика в
комиксах", заслужила "пятерку". Суть проблемы тогда и сейчас была совершенно
одинакова: работа Вирджинии оказалась слишком хороша. И потрясающим крещендо
памяти, словно последний аккорд "Сержанта Пеппера", перед ней предстал
написанный идеальным почерком миссис Альтенбург комментарий к ее работе:
"Вирджиния, это твое собственное сочинение?"
- Да, - пробормотала она.
- Простите? - произнес Карсвелл, и глаза его расширились под стеклами
пенсне.
- Нет, - сказала она свободно и смело, расправив плечи. - Это моя
работа, Виктор. И вы не имеете права ставить на ней свое имя.
Воцарилась гробовая тишина, и у Вирджинии даже возникли опасения, что
Карсвелл услышит, как бьется ее сердце.
- Подумайте хорошенько, моя дорогая, - тихо проговорил он, и глаза его
зловеще потемнели за блестящими стеклами.
Горло пересохло, Вирджинии едва удалось произнести:
- Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что делаю, Виктор.
- Понимаю, - ответил Карсвелл.
И вдруг его лицо почти исчезло в ярких солнечных бликах, пробивавшихся
сквозь щели в жалюзи. Вирджиния видела только, как движутся его губы, и ей
показалось, что он пытается сдержать улыбку. Затем его физиономия вновь
явилась ей, серьезная и мрачная. Карсвелл взял ее работу и постучал стопкой
бумаг по столу.
- Таково ваше окончательное решение? - спросил он.
- Да, - ответила Вирджиния, - окончательное.
- Прекрасно.
Карсвелл положил работу на стол, взял авторучку, поднял несколько
листов и что-то быстро и решительно начертал на одной из последних страниц.
Затем дунул на чернила, закрыл ручку колпачком, положил ее и протянул листки
Вирджинии.
- В таком случае позвольте мне передать вам сие творение, профессор, -
произнес он. - Полагаю, оно ваше.
Вирджиния с неистово бьющимся сердцем, готовым выпрыгнуть из груди,
подошла к столу.
- Да, - сказала она, - оно, вне всякого сомнения, мое.
Беря рукопись из рук Карсвелла, она почувствовала, как по руке и спине
пробежал зловещий холодок, словно бумаги только что извлекли из
холодильника. Как только она взяла работу, Карсвелл сразу же отдернул руку.
Вирджиния свернула статью в рулон и начала вертеть ее то в одной, то в
другой руке, словно стараясь согреть. Затем резко повернулась на каблуках и
напряженной походкой прошествовала к двери, почти физически ощущая взгляд
Карсвелла, нацеленный ей в спину подобно острию пики.
Когда Вирджиния на мгновение повернулась, чтобы открыть дверь, он все