"Обратный отсчёт" - читать интересную книгу автора (Уралов Александр)

ПРОЛОГ

Вельзевул вызвал меня совершенно неожиданно. Между нами говоря, совсем даже не вовремя. А если уж совсем откровенно — никакого желания появляться на глаза начальству у меня не было.

Я дьявольски облажался в одной африканской стране, где Божьим попущением уже много лет толпы негров периодически истребляли друг друга из различных видов автоматического оружия. Идея, пришедшая в мою голову, казалась мне ослепительно-зловещей. Со всей страстью новоиспечённого демона я вломился в самую гущу конфликта, десятилетиями неустанно стравливая убогих вождей.

Результат превзошёл все мои ожидания — резня в городишке Мнага была поистине адской.

И что же? Дорвавшиеся до крови так называемые оппозиционеры, громко заявившие о себе, как «Великий Национальный Фронт», вырезали огромное количество мирного населения — преимущественно детей, во множестве народившихся во время «оголтелого правления кровавого диктатора президента Китусо». Надо сказать, что диктатору Китусо здорово везло: засух не случалось пять лет подряд; щедрая гуманитарная помощь ООН, пролившаяся на страну, позволила очень неплохо подзаработать всему его клану, а не в меру щедрая Россия списала хитроумному президенту часть военных долгов ещё времён СССР. Правда, не без основания, поговаривали о том, что Китусо скоро навлечёт на себя праведный гнев мирового сообщества. Он, де, практически в открытую плевал на права человека. Среди более мелких его грехов было и нарушение его же клятвенных обещаний подготовить и провести в стране свободные выборы. Но все мы понимаем, что, в политических условиях начала века, тянуть с обещаниями этот бывший артиллерийский сержант мог ещё очень долго. Во всяком случае, местным неграм везло… и они довольно успешно плодились и размножались, аккурат по заповедям Господним.

И вот — оппозиция. Резня. Великий Национальный Фронт перешёл в открытое наступление.

Самое время для демона! Казалось бы…

Но, в итоге, если отбросить мою естественную демоническую радость при виде страданий сотен тысяч людей, лично для меня всё обернулось невесело. Господь получил в райские кущи тысячи невинных душ, а нам, уважающей себя Преисподней, — достались какие-то банальные отморозки. Большинство из убийц так и так уже были нашей будущей добычей. Однако, извиняюсь за выражение, эти скоты были физически ещё живы… до их переправки в пекло ада нужно было ещё ждать и ждать, между тем, как моё задание недвусмысленно гласило: «Как можно быстрее! Совратить и соблазнить! В массовом порядке!» — и так далее.

Оправдаться мне было нечем — оконфузился я по полной программе. Убиенные маленькие чёрные детки не успели стать нашей добычей. Соблазнять и растлевать в этом регионе Африки теперь было некого. Невинные души, обретшие мученический венец, вкушали райское блаженство, а я, — в облике чёрного полковника М`Коло, — лихорадочно метался по району величиной с Францию и пытался увлечь отколовшиеся от Фронта части новой идеей «Конклава Сопротивления». Пусть режут друг друга. Пришла пора революции пожирать собственных детей.

Конечно, я переоценил себя. Мне казалось, что я мудр и коварен — оказалось, что я жалкий мелкий бес, подстать любому из пальмово-банановых местных «политических лидеров».

Все эти грустные мысли буквально разламывали мою несчастную рогатую голову, когда битый час, поджав хвост, я топтался в приёмной Вельзевула. Старик любит такие дьявольские управленческие меры — нагнетание чувства вины и трусливое ожидание неминуемой расправы — это у него в крови. Интересно, каким он был тогда… когда все Силы ещё были вместе? Я имею ввиду до падения Сатаны?

Впрочем, что за чушь лезет в голову? Придумай лучше, как оправдаться…

Лязгнула железная закопченная дверь, из проёма вырвались тёмные языки безжалостного пламени… и я был мгновенно втянут в покои Вельзевула.

— Ученик! — пророкотал мрачный голос. — Нишкни!

Я нишкнул. Даже нижнюю губу закусил, чтобы не ляпнуть чего по врождённой дерзости своей. Старик пронизывал меня насквозь отвратительно горячим взглядом. Казалось, моя черепная коробка наполнилась шевелящейся кашей каких-то мерзостных насекомых. К счастью, это длилось недолго.

Меня с силой швырнули в глубокое кресло. Пламя, вырывающееся из гигантского камина, с рёвом убралось обратно. Ещё мгновение… и… и я понял, что проверка закончена.

— Зря убиваешься, — проворчал Вельзевул, выдохнув протуберанец оранжевого пламени. — Глубже смотреть надо. Превращать нынешнее поражение в грядущую победу.

Он замолчал. Я едва слышал его, всё ещё находясь в полуобморочном состоянии. Да… умеет старик вывернуть тебя наизнанку!

— Ничего, не сдохнешь… — неожиданно пошутило начальство.

— Возразил бы, да нечего, — пробормотал я.

— Не ты первый, не ты последний, — пророкотал Вельзевул. — Видел бы ты морду Гитлера, когда я явил ему зрелище послевоенного экономического взлёта Германии! Он-то, дурак, думал, что уже сумерки богов настали… Рагнарёк после его смерти! История, мол, прекратила течение своё… — голос его перешёл в тяжёлый низкий хрип, гулом отозвавшийся во мраке могучего свода.

— Да, но…

— Заткнись, пыль смердящая, — устало сказал Вельзевул и окончательно преобразился.

Теперь на него можно было смотреть без головокружения. По странной прихоти, старик принял знакомый образ Ленина. Глаз резали только жабры, неприятно раздувавшиеся на шее. Из них густо торчала сопливая растительность. Нет, ну не может наше начальство без театрально-назидательных эффектов!

— Если бы ты знал вождя так, как знал его я, — неожиданно рявкнул Вельзевул, — ты бы помалкивал, дубина!

Повисла тяжёлая тишина. Где-то рядом, в темноте, гулко ухали адские печи. Вой и визг грешников жутким фоном доносились даже сюда, в покои шефа. Я благоразумно помалкивал. У Вельзевула я был всего лишь раз, во время посвящения… но тогда всё было намного интереснее… и торжественнее. Особенно, когда дали вилы и кинули в самое пламя — пошуровать среди недавно умершего отребья.

Жаль, но даже демон не может принадлежать самому себе, а то бы я никогда не ушёл оттуда. Именно там и место демону! Вонзать вилы в обожжённый бок грешного человеческого червя, слышать его истошный крик, видеть, как поднимаются струйки дыма из его продырявленной кожи, тыкать его носом в грехи, в грехи, в грехи. «Ты понял? Ты понял, урод? Ты ощутил?!»

И чувствовать, как твоё собственное мерзостное существование становится легче.

Пытая других, на время забываешь свои муки… а мы, демоны, тоже созданы для страданий, что бы там ни говорили апологеты чистого зла.

— Гордыня… — тихо произнёс Вельзевул, — гордыня, вот что в тебе от нас, хозяев. Ты наделён ею в полной мере. Помню, Михаила — этим же… возвышенностью цели… почти сманили к себе…

— Архангела Михаила?! — не удержался я и тут же прикусил язык.

— Его самого… — проворчал Вельзевул, не обращая на меня внимания. — Сразу после битвы с Хозяином всего сущего… «Ах, Михаил, если бы не ты, сидеть бы Сатане на престоле небесном… ах, какой же ты могучий!..» Не клюнул архангел. В твёрдости пребывал. Тоже — своего рода гордыня… твёрдость-то.

Вельзевул повернул голову ко мне. Глаза его пылали.

— Мы с Михаилом кроили этот мир, как заблагорассудится! — проревел он. — Я стоял рядом с ним, когда Сатана восстал… и руки мои были все в красной глине Первотворения!..

Старик любит поговорить на эти темы, меня предупреждали. Лишний раз напомнить о себе, как об одной из основных Начальных Сил. Говорят, что он особенно гордится изобретением, — э-э-э… пардон, «сотворением», — хищников. До этого считалось, что на Земле будут жить одни травоядные… полная буколика!

Однако лично для меня всё сейчас может закончиться плохо… боюсь, что-то он не на шутку разошёлся! Что я для него? Заурядный демон… из перерожденцев… мне и 25 земных лет не исполнилось, как я умер… и если бы не плен в Бельгии, не концлагерь, и не грехи мои тяжкие, — не ходить бы мне в демонах…

Из приёмной я вылетел, как пробка. Мрачный юмор Вельзевула наградил меня в момент приземления огромной кучей горячего дерьма, куда я и рухнул. Как я понимаю, это было прямое указание на то, кем я являюсь, и где, так сказать, моё место.

В темноте, озаряемой только вспышками далёкого тусклого пламени, я облизался — таков закон! — и присел на корточки около холмика удушливо дымящейся золы. То, что сказал мне Вельзевул, было абсолютно не тем, чего я ожидал. Всё-таки, — да! я не стесняюсь этого! — я был когда-то человеком… я был французом… солдатиком из Марселя… и с самого начала к вишистам не попал только потому, что немцы слишком быстро надавали нам по морде. Я и чихнуть не успел, как вдруг, в 1940 году, из активных французских правых превратился во вшивого немецкого заключённого.

Ну, потом, туда-сюда… всё больше по уголовному. Жить-то надо было… вот и выбился в капо.

Да, впрочем, чёрт с ним, с жившим когда-то Жюлем-Фредериком Тьером. Он «повешен по приговору суда за предательство Республики Франции и преступления против человечности» и где могила его — одному Богу известно… и самому Вельзевулу, рекрутировавшему меня в свои ряды в момент, когда я задохнулся в петле и встал у ворот ада.

Но речь-то сейчас о том, что я — не из России! Я никогда не был в этой самой России… и вообще, что, — скажите что? — мне там делать… в этой России?!!

Ну, помню, что Ленин и Сталин… Распутина могу припомнить…

… из литературы — пару фамилий… Толстой… ещё кто-то…

Нет, не понимаю! Решительно не понимаю — почему именно я?! И почему — именно туда?.. После Африки, после того, как почти 60 земных лет я пробыл чёрным полковником-колдуном, скитающимся по джунглям Чада, Камеруна и прочих африканских республик! И, чёрт бы побрал все тамошние души, мне это нравилось!

А с другой стороны — формально я получил повышение. И теперь мне необходимо не столько размахивать автоматом Калашникова, сколько тонко и коварно вливать яд в загадочные русские души…