"Грех и чувствительность" - читать интересную книгу автора (Энок Сюзанна)

Глава 8

Сославшись на несуществующую встречу со своим портным, Валентин вернул Элинор задолго до назначенного срока в два часа. Как только его экипаж покинул подъездную дорожку Гриффин-Хауса, маркиз снова остановил упряжку.

– Уайли, поезжай домой, – приказал он, передавая поводья груму и спрыгивая на землю.

– Милорд? – осведомился грум, забравшись на высокое сиденье.

– Я собираюсь прогуляться.

– Да, милорд. – Прищелкнув языком, слуга покатил в экипаже дальше по улице.

Все пошло совершенно не так, как он планировал. С одной стороны, Валентин хотел убедить Элинор отказаться от ее плана восстания, или, по крайней мере, отказаться от роли её наставника. Но теперь он, кажется, крепко увяз посреди поля битвы клана Гриффинов. Он фактически предложил Нелл помочь найти что-то, что сможет удовлетворить ее тягу к приключениям. Он, маркиз Деверилл. Предложил. А затем все стало еще хуже.

Всё верно, вопрос Элинор о его отце ударил его, словно кулак в живот; Валентин думал, что у него остались только расплывчатые воспоминания о старом пугале, но, очевидно, он ошибался. За все первые восемнадцать лет его жизни не произошло ничего, что стоило бы вспоминать, но как только мысли об этом закрадывались в голову… По крайней мере, сегодня у него было что-то, позволяющее держать на расстоянии мысли о тех сумасшедших, невидящих зеленых глазах.

И это что-то было еще более тревожащим. Он поцеловал Элинор Гриффин.

– Ради Бога, Валентин, ты – идиот, – обругал он себя, игнорируя вопросительные взгляды со стороны прохожих. – И сумасшедший. И, ко всему прочему, дурак.

Нежные, девственные губы, её мягкий вздох – все это будет преследовать его сильнее, чем мысли о безумном, бушующем отце. Братья Элинор доверяют ему. Она доверяет ему. У нее доброе сердце и добродушный характер, от чего в обычных условиях он убегал бы со всех ног. Все это не имело никакого смысла.

А слушать, как она раскрывает причины, отчего и почему решила поискать свободу и мужа, который будет ее понимать, было почти так же тревожно. Предполагалось, что женщины служат призами или игрушками. Перед тем, как сойти с ума, его отец научил его, по крайней мере, этому, и демонстрировал свои взгляды при каждой возможности и с похвальной регулярностью. Все женщины, которых Валентин знал тогда и после, только подтвердили точку зрения старого маркиза. Тем не менее, эта женщина, кажется, имела собственные цели, в которые не входило забираться в постель к богатым и влиятельным. Как странно. И как возбуждающе.

Валентин заявил, что ему нечему научить ее. Строго говоря, это не было правдой, хотя прикосновения мужских рук к ее обнаженной коже, ощущение твердого члена, двигающегося в ней – всего этого, вероятно, не было в ее списке. Господи Иисусе, ему нужно было выпить.

Лошадь фыркнула за его спиной, так близко, что он смог ощутить горячее дыхание животного на своем затылке. Инстинктивно маркиз отпрянул в сторону. Колесо экипажа проехало почти по нему. Оно задело его за локоть, зажав его между экипажем и каменной стеной.

Валентин быстро обернулся, готовый резко раскритиковать любого идиота, управлявшего экипажем, который направил свое транспортное средство на тротуар и пытается задавить пешеходов. Но экипаж даже не замедлил своего движения.

Нет, это – фаэтон, поправил себя маркиз, хотя сзади не было герба, и возница настолько низко ссутулился, что между его шляпой и пальто невозможно было увидеть ничего, кроме дюйма светлых волос. Тем не менее, этих волос, да еще пары гнедых лошадей, запряженных в экипаж, было достаточно, чтобы совершенно точно определить, кто только что пытался его убить.

– Стивен Кобб-Хардинг, – выдохнул он, ощупывая оторванный рукав своего сюртука. Крепкий материал, вероятно, был единственной причиной, по которой его рука не была сломана. Если бы на его месте была девушка в платье, то ее одежда могла бы зацепиться за спицы колеса и потащить несчастную за собой.

Другие пешеходы приблизились к маркизу, бормоча «Вы не ранены?» и «Бога ради, это же Деверилл».

– Со мной все в порядке, – пробормотал Валентин в направлении толпы, а затем забыл о ней.

Какое интересное развитие событий. То, что Кобб-Хардинг ведет себя как трус, не делает его менее опасным. Как раз напротив. И это касается не только Деверилла.

Его первой мыслью было вернуться в Гриффин-Хаус и предупредить Элинор и Мельбурна о том, что они должны быть готовы к дальнейшим неприятностям со стороны этого ублюдка, но Валентин дал обещание. Именно поэтому он ненавидел обещать что-то. Это приводило к всевозможным скверным, затруднительным ситуациям. Он не сможет предупредить Мельбурна, не предав доверие Элинор. А прежний интерес Элинор к Кобб-Хардингу был одновременно и странным, и публичным, так что если бы маркиз бросил вызов и сам попытался разобраться с тем, кто напал на него, то имя девушки также связали бы с этим.

– Проклятие.

В довершение всего этого, ложь маркиза о необходимости посетить своего портного стала реальностью. Затем ему придётся посетить нескольких друзей и выяснить, что они знают о человеке, который одурманивает женщин, а затем пытается изнасиловать их. И чье новое хобби, очевидно, состоит в том, чтобы стремиться задавить джентльменов, которые возражают против его методов обольщения.

– Тетя Тремейн! – завизжала Пип, промчавшись мимо дворецкого, чтобы прижаться своим маленьким телом к ногам крепкой матроны, стоящей на пороге своей утренней гостиной.

– Соблюдай этикет, Пип, – предостерег ее отец, входя в фойе после Элинор.

– Ерунда, Себастьян, – усмехнулась леди Глэдис Тремейн, обнимая голову своей внучатой племянницы – единственную часть тела Пенелопы, до которой она могла дотянуться, даже согнувшись. – Этикет – это для знакомых. А для семьи нужны объятия.

– Тогда я исправлюсь, – сказал герцог, выступив вперед и поцеловав свою тетю в круглую щеку.

– А ты, Нелл? – продолжила графиня Тремейн. – Что ты мне предложишь? Объятие или поцелуй?

– И то, и другое. – Элинор бросилась вперед, обняв свою тетю поверх головы Пип и заставив девочку истерически захихикать.

– Вы меня расплющите! – она устроила целое представление, выбираясь из двойного объятия, а затем понеслась в утреннюю гостиную. – Печенье с шоколадом! – сообщила девочка.

– О, Господи, – проворчал Мельбурн и последовал за дочерью.

Элинор хихикнула, все еще крепко обнимая тетю за плечи. В компании своих братьев она чувствовала себя в безопасности, но только в присутствии тетушки Тремейн ей было… уютно.

– Боже мой, Нелл, – пробормотала Глэдис, так же крепко обнимая девушку в ответ. – Ты пугаешь старую женщину, обнимая ее с такой силой. Что-то не так?

– Просто у меня было несколько необычных дней, – ответила Элинор, неохотно выпуская тетю из объятий и отступая назад, – и я ощущаю потребность в хорошем объятии.

– Тетя Нелл объявила о своей независимости, – тягуче провозгласила Пип от дверей, ее рот уже был вымазан шоколадом.

– В самом деле?

– Она это сделала, – подтвердила Пенелопа, потянув Элинор за руку, пытаясь втащить ее в утреннюю комнату. – Я вначале подумала, что она собирается отправиться в Колонии, но этого не произошло.

– Я все еще могу это сделать, – пробормотала Элинор, поймав надменный взгляд Мельбурна, когда вошла в комнату.

– Ты должна рассказать мне об этом все, – проговорила тетя Тремейн, послав лакея за добавкой шоколадного печенья. – Это звучит очень увлекательно.

Элинор очень хотела рассказать своей тетушке об этом, но определенно не тогда, когда Пип и Себастьян будут сидеть в трех футах от нее.

– Все было не настолько драматично, – ответила девушка. – Я только хотела получить немного больше свободы и возможность самой найти себе мужа до того, как Мельбурн выберет мне кого-нибудь из большого количества.

Пип взглянула на своего отца.

– Разве ты держишь мужей в бочке[10], папа?

– Нет. Они сидят в коробке. Очень большой коробке, в которой проделаны отверстия для воздуха.

Тетя Тремейн рассмеялась.

– Твой отец обманывает тебя, Пенелопа. Если бы потенциальные мужья сидели в коробке, то кому-то пришлось бы их всех кормить. А я не могу представить никого, кто захотел бы оплачивать их пропитание.

– Конечно, нет, особенно, если они едят так же много, как дядя Закери.

– Устами младенца, – растягивая слова, произнес Мельбурн.

В течение всего следующего часа они беседовали о том, что Пип изучает со своей гувернанткой, миссис Бевинс, имеющее отношение к обезьянам и Мадагаскару, о моде и о том, кто с кем помолвлен, и о том, кто до этого момента устроил лучшие и худшие приемы в этом Сезоне.

– Я слышала, что уже произошла, по крайней мере, одна драка из-за девицы в этом Сезоне, – прокомментировала тетушка Тремейн. – Леди Истон рассказала мне.

– Мы все знаем, как серьезно нужно воспринимать все, что она рассказывает, – заметил в свою очередь Себастьян. – В самом деле, тетя.

– Правдивы эти сплетни или нет, но они, по меньшей мере, интересны. Но леди Истон утверждает, что она слышала эту историю от знакомого, который слышал ее от кого-то еще, потому что она сама никогда не посещала ни одной безнравственной вечеринки у Бельмонта, так что я не уверена, насколько серьезно следует это воспринимать. Тем не менее, об этом можно отлично посплетничать.

– А кто подрался? – захотела узнать Пип.

Элинор хотелось провалиться через персидский ковер и сквозь пол. Если Мельбурн когда-нибудь узнает, что произошло, и что это случилось у Бельмонта, восстание тут же закончится. И она получит по заслугам все то, что он придумает для нее.

– Никто не знает, дорогая. Это был маскарад, так что все, что леди Истон смогла рассказать, так это то, что, как сообщили, пантера ударила лису по носу, а затем унесла прочь черно-красного лебедя и увезла его в экипаже.

– Я думаю, что это романтично, – заявила Пип.

На мгновение закрыв глаза, Элинор молча послала благодарственную молитву за то, что никто из домашних не видел ее в том платье. Деверилл был прав, когда посоветовал ей уничтожить его, хотя после того, как Стивен Кобб-Хардинг грубо лапал ее в нем, она все равно никогда снова не надела бы его.

– Чей это был экипаж? – спросил Мельбурн, погрозив пальцем Пип, когда та попыталась стянуть еще одно печенье.

– А в этом месте, я боюсь, детали становятся до абсурда расплывчатыми. Так как Мариголд слышала все это из третьих рук, то она не уверена, была ли это карета Принни, лорда Уэстфилда или твоего друга лорда Деверилла, – дама хихикнула. – Я сама склонилась бы к версии, что это Уэстфилд, потому что известно, что он и раньше бил людей.

Мельбурн фыркнул.

– Я бы поспорил, что это был не Деверилл. Я никогда не слышал, чтобы он затеял драку из-за женщины.

– Валентин? – прокомментировала Пип. – Он очень сильный. Однажды он поднял меня в воздух одной рукой. Конечно же, я тогда была маленькой.

Тетя Тремейн хихикнула над заявлением шестилетней девочки, но внимание Себастьяна было сосредоточено на Элинор. В какой-то момент она почти запаниковала. Однако, до тех пор, пока ей не предъявят обвинение, она не собирается ни в чем признаваться.

– Вот почему тебе необходимо соблюдать правила приличия, даже в этом твоем маленьком приключении, – сказал герцог. – Если бы это была ты, в той маске лебедя, то тебя бы уже в Лондоне не было.

– Едва ли справедливо раздавать угрозы, основываясь на действиях других людей, – заметила Глэдис. – Я абсолютно уверена в том, что Нелл в точности знает, чего ожидают от юной леди ее происхождения и положения.

Да, она знала, но это вовсе не облегчало выполнения того, что от нее ожидали.

– Мне показалось, что ты даже не поверил в эту историю, Себастьян.

– Я сам слышал нечто похожее этим утром, – ответил ее брат. – Что, конечно же, не делает ее правдивой, но от этого история становится более вероятной.

– Я хочу знать, когда смогу пойти на маскарад. – Пип уселась на колени к отцу и подняла на него взгляд. – Я буду принцессой. Или павлином.

– Ты будешь прекрасным павлином, моя дорогая, – ответил тот, целуя ее вздернутый нос. – Но в настоящий момент, я думаю, нам нужно попрощаться до того, как ты съешь все шоколадное печенье в Лондоне.

– Я съела далеко не все.

– Но ты попыталась, – герцог поставил ее обратно на ноги и встал. – Поцелуй тетушку Тремейн, и давай отправляться домой. – Девочка подчинилась, и они вместе вышли в фойе. – Элинор?

– Я буду через мгновение, – отозвалась девушка, схватив тетю за руку.

Мельбурн и Пип направились к карете, но Элинор потянула тетушку Тремейн обратно в утреннюю гостиную.

– Могу я заехать к тебе завтра? – спросила девушка.

– Конечно же, моя милая. Что-то неладно. Я чувствую это.

– Не то чтобы уже неладно, но может быть, – ответила Элинор. – Пожалуйста, не говори Мельбурну.

– Мы, молодые леди, должны объединяться. Мне можешь рассказать все, Нелл. Ты знаешь это.

– Спасибо, тетушка. – Еще раз поцеловав круглую щеку Глэдис, Элинор присоединилась к своему брату и племяннице в карете.

– Что произошло?

– Это – личное. Но не беспокойся, мы обсуждали не тебя.

– От этого мне не становится легче, – герцог расправил один из локонов на голове своей дочери. – Ты собираешься посетить прием у Фирайонов этим вечером?

– Думаю, что да.

– А кто будет сопровождать тебя?

– Себастьян, это не было частью нашего соглаше…

– Я не препятствую твоим делам, – возразил он. – Я просто задал вопрос.

Совершенно верно. И еще не так много времени прошло после того, как ее почти изнасиловал Стивен, так что Элинор была благодарна брату за этот вопрос.

– Думаю, что я присоединюсь к тебе, если только у тебя не появились другие планы.

– Я никогда не составляю планов, из которых исключается моя семья.

Элинор слегка нахмурилась.

– Это потому, что ты совершенно счастлив в той жизни, которая у тебя есть. Ты можешь делать масштабные заявления о своей щедрости, потому что у тебя есть все, что ты хочешь, и как раз там, где ты хочешь.

Серые глаза спокойно и долго изучали девушку, и на мгновение в их глубине мелькнуло что-то, похожее на боль.

– Это слишком близорукое утверждение, Элинор. И совсем не характерное для тебя.

Пенелопа потянулась через сиденье и взяла ее за руку.

– Тетя Нелл сражается за свою независимость, – мудро проговорила она. – Я думаю, что ей нелегко.

Элинор вздохнула.

– Спасибо, Пип, – обратив взгляд обратно на старшего брата, она слегка улыбнулась. У него не было всего, чего он хотел, хотя когда-то он это имел. Если бы у него не было Пип три года назад, когда умерла Шарлотта, и Себастьян стал вдовцом, Элинор не знала, что бы он делал. А что он сделал на самом деле, так это вернул своих холостяков-братьев и предоставил им бесплатное проживание в старом родовом доме, просто для того, чтобы держать свою семью рядом с собой и в безопасности. Нет, Мельбурн имел многое, но даже у него не было всего. Больше нет. – Прошу прощения, Себастьян, – тихо проговорила она. – Но ты мог бы сделать это более простым для меня.

– Я знаю, что мог бы, но не собираюсь этого делать.

Вместо того чтобы без конца спорить о том, кто для кого делает жизнь трудной, Элинор решила отступить в свою спальню с книгой. Однако как только она оказалась в своей комнате, то остановилась у окна. Она не могла представить себе Валентина, прячущегося в своих личных покоях с книгой, когда ближе к середине дня так маняще выглядели толпы людей на Бонд-стрит и в Гайд-парке.

Нелл подумала, что могла бы приказать груму отвезти ее в любое из этих мест, или в Лондонский Зоопарк, или в Британский Музей, хотя сегодня ни то, ни другое не казалось особенно экзотическим. Что же может сделать девушка, если она хочет стать несдержанной и порочной?

Всегда можно снова поцеловать маркиза Деверилла. Элинор провела пальцем по губам. Она мечтала о том, чтобы он поцеловал ее, в течение шести лет, с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать. Тогда Элинор была еще ребенком, а когда она подросла, то, конечно же, появились все эти правила. Друзьям братьев позволялось болтать с ней или танцевать с ней, когда для этого была возможность, но они никогда не должны были смотреть на нее как на женщину и никогда, и ни за что не должны были ее целовать.

Деверилл, очевидно, знал правила, но все равно поцеловал ее. И ох, Боже мой, что это был за поцелуй. Ее целовали и раньше, в те редкие моменты, когда какому-нибудь повесе или поклоннику, или кому-то еще удавалось увести ее от братьев на секунду или две, но прежде никто и никогда не сумел заставить ее пальцы на ногах подогнуться. Конечно же, она никогда настолько… не теряла головы, как это было с Валентином Корбеттом.

Элинор одернула себя. Ее соглашение касалось вовсе не Деверилла, оно относилось к ней. Ее выбора и ее желаний. И все же, большую часть своего времени она проводила думая или о маркизе, или о том, что бы он сделал в данной ситуации.

– Ох, прекрати все это, – пробормотала она, и уселась за свой маленький письменный стол. Что ей было нужно, так это составить список того, к чему она стремилась, а также список потенциальных мужей. Это важно. Тогда она сможет сосредоточиться на своих целях и отбросить в сторону те вещи – и тех людей – которые стоят между ней и ее приключением. Вероятно, она даже сможет связать приключение с каким-то мужчиной, и, выбирая наиболее желанную деятельность, найти наилучшую перспективу с точки зрения брака.

Элинор вытащила лист бумаги и обмакнула перо в чернила.

– Номер один, – проговорила она, аккуратно выводя цифру на краю листа, – Приобрести более смелый гардероб, который будет лучше отражать то, что я чувствую, – написала девушка.

Это великолепное начало, решила Элинор. Она даже может пометить этот пункт как выполненный, потому что у нее было больше дюжины платьев от мадам Констанцы, даже если не считать печально известный красный туалет.

– Номер два, – продолжила она. – Разговаривать с любыми мужчинами или женщинами по своему выбору, а не только с теми, кого заранее одобрило мое семейство.

Ну, это она уже начала делать, хотя ее первая реальная попытка окончилась тем, что ее опоили и напали на нее. Тем не менее, она не позволит этим событиям остановить себя. Аристократическое высокомерие Мельбурна было замечательным и отлично ему шло, но он уже испытал многое в этом мире. Нелл не могла позволить его стандартам контролировать ее жизнь.

– Номер три, – задумавшись ненадолго над этим пунктом, она несколько раз обмакивала перо в чернильницу, а затем вытирала его от лишних чернил. – Научиться править фаэтоном так же хорошо, как мужчина.

Элинор нахмурилась и снова почти нацарапала линию на бумаге. Вовсе не каждое воспоминание должно быть таким шокирующим. А то, что именно Стивен предложил учить ее, не означало, что у нее пропало желание учиться. Ей просто нужен другой, лучший инструктор. Деверилл, вероятно, подойдет, если, конечно она сможет убедить его.

– Номер четыре, – продолжала она. – Пережить приключение.

Хм. Это было довольно расплывчато. Деверилл заявил, что присмотрит что-нибудь для нее, но чем дольше Нелл думала об этом, тем яснее осознавала, что ей нужно найти его для себя самой. И не просто потому, что любое приключение, которое Валентин задумает, скорее всего, будет достаточно скандальным, чтобы разрушить ее репутацию и репутацию всех, кто окажется на расстоянии пятидесяти футов. Как только она найдет свое собственное приключение, то все остальное встанет на свои места.

Кроме того, она объявила о своей декларации всего лишь четыре дня назад. Выбирать приключение только для того, чтобы вычеркнуть этот пункт из списка, будет смешно и может привести к обратным результатам, к тому же, достаточно опасным для остальных ее планов. В конце концов, приключение должно идти перед поисками мужа. В то же время, она не сможет бесконечно откладывать решение обоих вопросов; ее независимость не будет длиться вечно. А если Мельбурн положит конец ее восстанию до того, как она выполнит этот пункт, то она никогда не будет удовлетворена или хотя бы довольна.

Элинор оставила пустое место, чтобы позже вернуться к теме приключения, и перевернула страницу, чтобы начать составлять список возможных мужей. Она решила отмечать их не цифрами, а буквами. В конце концов, она ведь еще не оценивает их; это просто лист потенциальных кандидатов.

– «А», – начала она, тщательно выписывая букву, добавляя завитушки и украшения для красоты. Хм. Снова оставив пустое пространство, она поместила ниже буквы от «В» до «G», уделяя каждой из них такое же внимание, как и букве «А», с той целью, чтобы она не смогла предпочесть более сложную по оформлению букву.

Проделав все это, Нелл вернулась к верхней части листа.

– «А», – повторила она.

И ничего.

Спустя двадцать минут девушка осознала, в чем заключалась ее проблема. Она еще не закончила с пунктом номер два: не встретилась с широким кругом людей, так что она еще не знакома с достаточным количеством холостых джентльменов – кроме тех, которых одобрили Гриффины – чтобы составить полезный для себя список. Ради Бога, единственное имя, которое ей захотелось написать, было имя Валентина, но даже она не зайдет так далеко, чтобы доказать свою точку зрения.

Помимо того факта, что маркиз Деверилл будет ужасным мужем, несмотря на то, что этот выбор абсолютно точно убьет Себастьяна и, несмотря на тысячи других причин, Деверилл никогда не согласится на это. Она знала его вкусы – замужние женщины с невысокой нравственностью и сердце, не вовлечённое в эти связи. Но, так как она хотела бы любить своего мужа, и чтобы он любил ее в ответ, то Валентин никогда ей не подойдет.

Итак, ее список целей остался незаконченным. А список мужей – пустым.

Ничего не изменилось к тому времени, когда появилась Хелен, чтобы помочь ей одеться к балу. Вечернее платье цвета полуденного неба у выреза меняло свой цвет до полуночной синевы у складок юбки, и Элинор берегла его для особенного случая. Сегодня по какой-то причине она ощутила, что такой случай настал.

Девушка обдумывала, надеть ли ей снова плащ, но к этому времени ее братья уже знали, какой стиль платьев она предпочитала, и Нелл определенно не хотела заставить их думать, что опять надела что-то крайне скандальное. В любом случае, это платье было скорее красивым, чем дерзким. Насколько она понимала, мадам Констанца превзошла себя. Из беседы с модисткой девушка узнала, что та в течение нескольких лет искала себе клиентку среди аристократии. А теперь она, очевидно, наслаждалась этим испытанием.

Закери тихо засвистел, когда она спустилась по лестнице. Это был знак того, что ее гардероб улучшился, или, по крайней мере, стал менее консервативным. Несомненно, ни один из братьев никогда не свистел при ее появлении прежде.

Лицо Шарлеманя неодобрительно нахмурилось, а реакцию Мельбурна узнать было гораздо труднее. Он долго смотрел на сестру, затем кивком приказал Стэнтону открыть парадную дверь.

– Едем?

Когда Закери помогал сестре подняться по ступенькам в экипаж, он сжал ее пальцы.

– Ты добьешься того, что каждая девица будет подражать тебе в следующем Сезоне, – прошептал он. – Мы увидим целый водоворот из платьев мадам Констанцы. И я со своей стороны хотел бы поблагодарить тебя за это.

Нелл быстро поцеловала его в щеку.

– Ты становишься на мою сторону в этом деле? – прошептала она в ответ.

– Не говори никому, или меня вздернут как предателя, но, очевидно, что ты не была счастлива в последнее время. Если это дело то, что снова заставит тебя улыбаться, тогда я поддержу тебя.

Получив такие неожиданно хорошие новости, Элинор приехала на бал, ощущая гораздо больше оптимизма, чем за прошедшие несколько дней. Ситуация оставалась далекой от идеальной. Но, кажется, она начала приобретать союзников на своем пути.

Дворецкий Фирайонов объявил о прибытии их семьи, и Нелл влилась в вихрь света, шума и музыки. Ее браться старались не попадаться ей на глаза, хотя она все еще ощущала взгляд Мельбурна через зал. Тем не менее, он пока держал свое слово и не вмешивался.

Казалось, что каждый мужчина в Лондонском обществе обнаружил, что ее компаньоны оставили свою службу, и ее танцевальная карточка заполнилась практически за одну минуту. Элинор удалось сохранить один вальс свободным, хотя она не имела понятия, посетит Деверилл этот прием или нет. Фирайоны, на его вкус, были слишком положительными.

Нелл полагала, что должна отдать этот танец, чтобы еще дальше продвинуться в поисках, по крайней мере, еще одного джентльмена, которого можно будет занести в список. Но она хотела узнать от Валентина последние новости о своем приключении и о том, слышал ли он что-то о Кобб-Хардинге. Если бы кто-то так ударил ее, то она держала бы свой рот закрытым, но, прежде она никогда не была в такой ситуации. А слухи уже ходили по городу. Слышал ли их Валентин?

После двух кадрилей и контрданса[11] гости и оркестр взяли столь необходимый перерыв. Элинор заметила Барбару Хаусен, пробирающуюся к столу с закусками, и изменила направление движения, чтобы присоединиться к подруге, когда широкая мужская фигура преградила ей путь. Сердце девушки застучало. Он все-таки решил прийти.

Но когда она подняла взгляд, ее предвкушение превратилось в тревогу. Стивен Кобб-Хардинг стоял прямо перед ней, его голубые глаза впились в вырез ее платья. Элинор вздрогнула, сражаясь с инстинктивным желанием прикрыть свою грудь и сбежать.

Его взгляд медленно поднялся к ее лицу.

– Добрый вечер, Элинор. Могу ли я попросить у вас танец?

Этот вопрос был таким абсурдным, что на мгновение она даже не знала, как ответить.

– Моя карточка заполнена, – наконец произнесла она, попятившись, чтобы дать себе пространство, где можно было дышать, и чтобы можно было обойти мужчину.

Он сделал шаг вперед, следуя за девушкой.

– Несомненно, у тебя осталось одно место для твоего будущего мужа.

– Ты последний человек в Лондоне – и во всем мире – за которого я вышла бы замуж, – парировала Элинор. – И ты должен быть счастлив, что я не поставила в известность Боу-стрит, и они не арестовали тебя.

– Да, и почему же ты не сделала этого? О, да потому что тебе пришлось бы признаться, что ты присоединилась ко мне на вечеринке у Бельмонта. А затем я бы признался, что ты слишком много выпила, а потом ты и я отправились в отдельную комнату.

Девушка побледнела.

– Ты бы не посмел.

– Не посмел? Я смог бы даже описать маленькую родинку, которая у тебя вот здесь… – Он показал на внешнюю сторону ее левой груди.

Элинор не могла дышать. Никто никогда не был таким подлым. Но она все еще была Гриффин, а Гриффины не пасуют ни перед чем.

– Ты думаешь, что это убедит меня выйти за тебя замуж? – спросила она, с одной стороны желая, чтобы Стивен выбрал менее людное место для такой дискуссии, а с другой стороны испытывая облегчение, что он этого не сделал.

Наглец ухмыльнулся.

– Нет. Но мне ведь не нужно убеждать тебя, не так ли? – Кобб-Хардинг бросил взгляд через ее плечо.

Мельбурн. Ох, он будет так зол и так разочарован в ней. Элинор не могла позволить этому случиться.

– Если ты расскажешь кому-нибудь о том, что случилось, то я позабочусь о том, чтобы все узнали о том, какое ты животное, и насколько твое поведение внушает мне отвращение.

– Моя дорогая, я спросил, хочешь ли ты присоединиться ко мне у Бельмонта, и ты согласилась. Я не тащил тебя туда насильно. И именно ты оделась как актриса, а затем попыталась соблазнить меня, несомненно, чтобы бросить вызов своему брату. Если я решил использовать твое плохое поведение в своих интересах, то это моя привилегия. – Он подошел ближе. – Я сделал именно это – воспользовался своим преимуществом.

– А что если я решу всадить тебе пулю между глаз? – послышался низкий голос Деверилла. Он остановился рядом с Нелл, достаточно близко, чтобы его пальцы прикоснулись к ее руке. – Это будет моя привилегия.

Кобб-Хардинг покачал головой, делая шаг назад.

– Я пришел сюда не драться с вами. Я здесь только для того, чтобы обсудить кое-что с герцогом Мельбурном.

– Тогда ты не должен угрожать леди Элинор, как не должен был пытаться переехать меня сегодня днем.

Элинор оторвала взгляд от Кобб-Хардинга, чтобы уставиться на Деверилла.

– Он что?

– Оторвал рукав от моего проклятого сюртука. Так что более неотложный вопрос для тебя, Стивен, должен быть не тот, хочешь ли ты поговорить с Мельбурном, а хочешь ли ты встретиться со мной на рассвете где-нибудь в уединенном месте.

Заносчивое, самоуверенное выражение на лице Кобб-Хардинга слегка изменилось.

– У вас нет никаких доказательств.

– Мне не нужны доказательства. Я был свидетелем произошедшего, оба раза. У меня хорошее зрение, и к тому же очень долгая память. А сейчас повернись и покинь этот дом, или выбирай место для нашей завтрашней встречи. Пистолеты я уже выбрал.

– Это…

Маркиз придвинулся ближе.

– Если ты немедленно не уберешься, то я не остановлюсь только на том, чтобы опозорить тебя или вызвать скандал. Я убью тебя, Кобб-Хардинг. Но оставляю выбор за тобой.

Стивен сжал губы, бросил гневный взгляд на Элинор, а затем, натянуто кивнув Девериллу, развернулся кругом и зашагал к выходу из бального зала. Элинор смотрела ему вслед, выдохнув воздух, который, казалось, целую вечность находился в ее груди.

– О, Господи.

– Мои извинения, – проговорил Деверилл, оборачиваясь, чтобы взять ее руку и поднести к губам. – Я не хотел встревать, но Кобб-Хардинг, кажется, пробуждает худшее во мне. – Он выгнул бровь. – Или это лучшее во мне?

– Не нужно извинений, – ответила девушка, забирая руку назад, но только после того, как поняла, что он уже ощутил, как дрожат ее пальцы. – Благодарю тебя.

– Это не только ради вас, леди Элинор. Он испортил мой сюртук. А мне это сюртук нравился больше, чем большинство людей. – Маркиз предложил ей свою руку, склонив при этом голову. – Ты закусила губу. Оближи ее до того, как кто-нибудь увидит кровь.

Она даже не осознавала, что сделала это. Элинор облизала губу, ощутив соленую влагу.

– Я не ожидала увидеть его здесь.

– И я не ожидал. Этот тип – трус в самом худшем смысле этого слова.

– А ты угрожал убить его.

– Я знал, что он не останется. Он пытался скрыть свое лицо сегодня днем, когда попытался переехать меня, и он не стал приближаться к тебе перед твоими братьями. Он все еще выискивает, каким способом лучше получить то, чего хочет. Надеюсь, я дал ему возможность обдумать и третий выход из положения.

– Именно это ты и сделал, – Нелл сделала еще один вдох, расправив плечи. – Как много ты услышал?

– Я слышал, как он угрожал тебе. Этого было достаточно.

У Элинор появилось странное желание улыбнуться, несмотря на испорченный вечер.

– Он заявил, что хочет жениться на мне, и что пойдет к Мельбурну, чтобы разоблачить мой опрометчивый поступок, если я не соглашусь на это.

Валентин кивнул, когда они подошли к столу с закусками.

– Я не удивлен. Пунш?

Она с благодарностью приняла стакан.

– Хотела бы я, чтобы он был покрепче… Нет, не хочу. О чем только я говорю?

– Есть разница между ромом и ромом, приправленным лауданумом; хотя леди Фирайон упадет в обморок, если увидит, как кто-то прикладывается к бутылке в ее доме. – С легкой улыбкой он вытащил из кармана фляжку и сделал глоток.

Элинор не смогла удержаться, и оглянулась кругом в поисках хозяйки дома, ярой сторонницы трезвенности.

– Валентин! – воскликнула она, – убери это немедленно!

– Только если ты пообещаешь улыбаться.

– Это так благородно с твоей стороны. И весьма заботливо.

– В самом деле? – ответил маркиз, прикасаясь к ней взглядом. – Кажется, ты пробуждаешь во мне очень странные чувства.

О, ей так нравилось смотреть на него, пытаясь разгадать, о чем он думает. Маркиз удивлял ее на каждом шагу.

– Возможно, мы помогаем друг другу, – предположила девушка.

Валентин понизил голос.

– Если бы у тебя было хоть малейшее представление о том, насколько плохим я хочу быть для тебя, Элинор, то ты с криками сбежала бы от меня.

Господи Боже. Жар разлился у нее под кожей.

– Расскажи мне, насколько плохим ты хочешь быть, – дрожащим голосом попросила она.

Маркиз снова взял ее руку, медленно подняв ее пальцы к своим губам.

– Очень плохим.

– Ты думаешь, что сможешь соблазнить меня? – Пока она произносила эти слова, ей пришло в голову, что он уже наполовину сделал это.

Его пальцы обвились вокруг ее пальцев, глаза спрятались за темными ресницами.

– Да, – прошептал он, – я могу. Но я не сделаю этого. – Валентин резко выпустил ее руку и даже сделал шаг назад. – Думаю, что иногда есть серьезное основание придерживаться правил.

Нелл ощутила себя так, словно ее столкнули в сугроб.

– Это несправедливо.

– Значит, я должен повалить тебя на этот стол и задрать твои юбки? Это определенно будет приключение, но я не думаю, что оно принесет тебе большую пользу.

– Звучит так, словно именно ты сейчас отступаешь, – упорствовала девушка, задетая тем, что он мог всего лишь… играть с ней. – Это так?

– Так и есть.

– Значит, я должна рассказать Мельбурну о Кобб-Хардинге? Он убьет меня. А затем отправит домой в Мельбурн-парк и пришлет какой-нибудь… ходячий пень, чтобы я вышла за него замуж. Но я буду следовать всем твоим глупым правилам.

– Это – не мои правила. Это просто правила, – Валентин убрал на место свою фляжку и воспользовался случаем, чтобы узнать, где находятся ее братья. Все трое, несомненно, заметили беседу своей сестры с Кобб-Хардингом, но маркиз не думал, что у них возникла мысль о том, насколько недружелюбной эта беседа была. Никакое соглашение не удержало бы Мельбурна от того, чтобы броситься на спасение члена своей семьи, если бы тот почувствовал, что что-то неладно.

Самому себе он мог признаться, что его первая мысль при виде Кобб-Хардинга была вовсе не об испорченной одежде. Он подумал об Элинор, стоящей лицом к лицу с человеком, который одурманил и напал на нее. Который выбрал такой момент для разговора с ней, когда рядом не было союзников.

Очевидно, что она была встревожена, но в то же время она стояла перед ним прямо, с поднятым вверх подбородком, а ее глаза с вызовом смотрели на негодяя. Какой бы свободы или приключений она не искала, Элинор была до мозга костей Гриффин.

– Злись на меня, если ты этого хочешь, – сказал маркиз самым мягким тоном, каким смог, – но не жди, что я буду извиняться за что-то. Я потратил очень много времени и сил на то, чтобы стать тем, кем являюсь. И я не собираюсь меняться ни для кого. – У Валентина не было намерения признавать, что с недавних пор мысль о том, кем он является, начала отнимать некоторое количество его ценного времени, которое было предназначено для выпивки, игры в карты и сна.

– Отлично, – произнесла Нелл через мгновение. – Только не цитируй больше эти правила.

Она все еще разговаривает с ним. Дьявол, она даже не ушла прочь. Элинор Гриффин просто удивительная женщина.

– Никаких обещаний, – бросив на нее взгляд, маркиз повернулся к столу с закусками. – А Мальбурну расскажи, все, что захочешь, – продолжил он, вручая ей печенье, – но не делай этого из-за Кобб-Хардинга. Я предупреждал его однажды, что случится, если он снова встретится с тобой. Очевидно, он не поверил мне.

Элинор схватила его за рукав, повернув лицом к себе, так, чтобы она могла смотреть ему в глаза.

– Ты ведь не убьешь его? – воскликнула она; к счастью, как раз в этот момент слуга уронил поднос со стаканами.

– Я не исключаю этого варианта, – ответил он более тихим голосом, удивляясь тому, как учащается его пульс, когда девушка прикасается к нему. – Но это будет последнее средство, к которому я прибегну. Я же сказал тебе, что тебе не нужно беспокоиться о нем, Элинор. Я позабочусь об этом.

Она опустила взгляд, на ее глазах выступили слезы. Валентин подал ей носовой платок, и она сделала вид, что чихает, перед тем как приложить ткань к глазам. Когда Нелл снова подняла голову, то он уже не мог понять выражения ее лица.

– Вы, милорд, – произнесла она, – настоящая загадка.

Маркиз приподнял бровь, пытаясь скрыть осознание того, что ее замечание доставило ему удовольствие.

– Меня называли и хуже.

Элинор сделала гримасу.

– Ты очень добр, но я терпеть не могу быть девицей, попавшей в беду, даже больше чем ненавижу тебя, когда именно ты бросаешь мне в лицо правила.

– Ты сделала ошибку, доверившись мне, Элинор. Во всем остальном не твоей вины, – он улыбнулся. – И поверь мне, я знаю гораздо больше о закулисных интригах, чем ты или Кобб-Хардинг когда-либо сможете надеяться узнать. – Валентин повел ее обратно к танцевальной площадке и ожидавшему ее партнеру по кадрили. – А сейчас, есть ли что-то еще, что я могу для тебя сделать?

– Хм, дай мне подумать. Одолей моего врага, отведи от меня его угрозы, помоги мне обрести свободу, скрой мое плохое поведение от мои братьев… Нет, больше я ничего не могу придумать в данный момент.

Он усмехнулся. Боже, да она остроумна. Валентин и раньше знал, что у нее есть чувство юмора, но не обращал на это достаточного внимания. Так что замечал только то, что она может быть лишь забавной. Очевидно, что у нее есть разум и твердость характера, чтобы отстаивать свои позиции.

– Тогда увидимся позже.

Когда он направился прочь, Элинор вновь схватила его за рукав, заставив так же эффективно остановиться, как если бы поставила стену перед ним.

– Я забыла, – пояснила она, – есть еще одна вещь.

– Да?

– У меня осталось одно место в танцевальной карточке. Хочешь ли ты…

Валентин ответ взгляд от ее лица, взял танцевальную карточку из ее руки и вписал свое имя на свободное место.

– Ты уверена, что хочешь отдать мне свой вальс? Тебе еще нужно найти свое приключение.

Краска залила ее щеки.

– Да, я уверена.