"Грех и чувствительность" - читать интересную книгу автора (Энок Сюзанна)

Глава 17

– Будут еще какие-то приказания на сегодня, милорд? – Валентин бросил взгляд через плечо. Хоббс заглядывал в дверной проем, но его ноги уже были направлены в сторону половины для слуг.

– Нет. Иди спать. Отошли также и Мэттьюза отдыхать. Я сегодня не в настроении выискивать ловушки.

– Благодарю вас, милорд.

Кивнув, Валентин сделал еще один приличный глоток бренди. «Будлз» тоже не обеспечил его тем, что он хотел сегодня найти. Чертовы вопросы Элинор о его жизни, наложили проклятие на удачу маркиза в фаро, двадцать одно и мушке, а так как он напился до такого состояния, до какого хотел, то осознал, что безопаснее будет отправиться домой.

В холле кто-то постучал в парадную дверь. Замечательно. Это, скорее всего, явилась какая-то девица, которую маркиз не желает видеть; или муж какой-то девицы, которого он совершенно точно не желает видеть. Хоббс наверняка все еще достаточно близко, чтобы позаботиться о них. Устроившись еще удобнее в кресле перед камином, Валентин прикончил бокал бренди и снова наполнил его до краев. Янтарная жидкость выплеснулась через край бокала на его антикварный стол красного дерева. Хм. Он уже пьян, если разливает на стол такой исключительный напиток.

Стук повторился. Мгновение спустя, маркиз услышал, как Хоббс открыл дверь и вступил с кем-то в разговор на пониженных тонах. Затем голос дворецкого стал громче, и другой мужской голос тоже стал слышнее. Валентин нахмурился.

– Шарлемань? – пробормотал он, поворачивая голову, чтобы увидеть, как распахнулась дверь библиотеки.

– Итак, тебя нет, – проворчал брат Элинор, захлопнув дверь за собой.

Первая мысль Валентина была о том, что Элинор рассказала своей семье об их свидании прошлой ночью. Однако если бы это случилось, то в комнату ворвался бы Мельбурн с пистолетом, а не средний брат.

– Не для посетителей, – ответил он. – Но ты обычно не требуешь от меня, чтобы я вел себя по-компанейски. Так что я могу сделать для тебя?

– Что ты сказал Нелл?

– Прошу прощения?

Шей опустился на кресло напротив маркиза.

– После обеда. У вас с ней был разговор, а потом ты уехал. Что ты ей сказал?

– Я не помню. Но что бы это ни было, это не твое чертово дело. Меня с помощью шантажа вынудили присматривать за ней, а не сообщать о моих разговорах.

– Ты заставил ее плакать, Деверилл.

Валентин приподнял бровь, чтобы скрыть свою внезапную тревогу. Слава Богу, что маркиз может обвинить в проявлении эмоций то, что он совершенно пьян.

– Ты уверен, что это был я? – протянул он. – Мне кажется, что ваша семья обеспечивает ее достаточной долей раздражения.

– Это был ты. И, черт побери, тебе бы лучше вспомнить: Мельбурн нанял тебя не для того, чтобы сделать все еще хуже.

– Вот как он называет это? Наймом?

– Не меняй тему разговора.

– Я не помню, о чем мы говорили, – солгал Валентин. – Так или иначе, все девицы – это лейки. Откуда ты знаешь, что это не просто ветер, который задул не в том направлении? Надеюсь, что ты не приходишь в неистовство каждый раз, когда девица начинает плакать, Шей. Потому что тогда у тебя не будет ни минуты покоя.

– Я прихожу в неистовство только тогда, когда плачет именно эта девица, Деверилл. А она не часто это делает.

Деверилл сделал еще один глоток бренди. Проклятие. Они всего лишь разговаривали, и она разозлила его. В любом случае, именно она начала все это.

– Я бы не придавал большого значения тому, что говорит женщина, Шарлемань. Несомненно, она хочет получить что-то от тебя. Может быть, новое платье. Надеюсь, это будет одно из тех с низким вырезом. Они восхитительны.

– Достаточно об этом. И какого дьявола ты умудряешься нравиться женщинам, когда твои взгляды на них граничат с отвращением?

– Это не отвращение. У них есть свое место, как у… свиньи или осла. Но я не делаю ошибки, обращаясь со свиньей так, словно она представляет собой что-то другое, и не использую ее для другой цели, кроме получения бекона.

– Скажи мне, что на самом деле ты в это не веришь, – Шарлемань снова встал, без сомнения, приготовившись вылететь за дверь в порыве негодования.

Валентин также поднялся на ноги, со значительно большим трудом, чем обычно. Он очень не любил пропускать хорошее развлечение.

– Конечно, я верю. И ты тоже веришь. Просто ты слишком щепетилен, чтобы признать это.

– Это не щепетильность, Валентин, – проговорил Шарлемань, в его голосе не было и следа юмора. – Я не имею ни роскоши, ни склонности быть таким же ублюдком, как ты – у меня была мать, а еще есть сестра и племянница. И я не рассматриваю их как чертовых животных на ферме. Что бы ты ни сказал Элинор, ты должен извиниться перед ней.

– Ерунда. – Валентин фыркнул, делая еще один щедрый глоток бренди. Когда напиток пропутешествовал по его горлу, он не обжег его внутренности привычным огнем; Господи Боже, если он дойдет до точки, в которой даже бренди не сможет больше удовлетворять его, то с таким же успехом он может всадить себе пулю в голову. В любом случае, после сегодняшнего вечера маркиз не думал, что сможет упасть в своей жизни еще ниже.

– Ты извиниш…

– У меня тоже была мать, мой мальчик, – растягивая слова, произнес Деверилл. – Когда я пытаюсь вспомнить, как она выглядела, то лица всех шлюх, с которыми спал мой отец после ее смерти, крутятся перед моими глазами и смешиваются, до тех пор, пока я не могу различить, которая из них моя дорогая мама, а кто – особа легкого поведения. – Он пожал плечами. – Но в моем представлении все они одинаковые.

Шарлемань ударил его. Если бы Валентин не был пьян, он увидел бы приближающуюся руку, но когда кулак ударил его в левый глаз, маркиз покачнулся и тяжело упал на кресло позади себя.

– Я не знаю, о чем, черт возьми, Себастьян думал, когда послал тебя приглядывать за Элинор, но считай, что тебя освободили от твоих обязанностей, ты, скотина. – Средний брат герцога Мельбурна вытер свои пальцы носовым платком, уронив его после этого на пол, словно больше не хотел иметь ничего общего с этой вещью. – И чтобы тебе было совершенно ясно, Деверилл, держись подальше от моей сестры. Как можно дальше.

Даже после того, как дверь библиотеки захлопнулась, Валентин оставался в своем кресле. Уставившись на остатки бренди в своем стакане, он игнорировал дальнейшие крики и еще один удар дверью – в этот раз в фойе. Если бы маркиз был трезвым, то он бы отреагировал – или вызвал бы Шарлеманя на дуэль, или избил бы его так, что чертям стало бы тошно.

Но за что? За то, что тот назвал его скотиной? Дьявол знает, что его называли куда более худшими словами, и по гораздо менее основательным причинам. Нет, даже, несмотря на то, что маркиз был пьян, первая возникшая в его голове мысль, после того, как его сбили с ног, была о том, что никто – никто – не удержит его от того, чтобы снова увидеться с Элинор Гриффин.

– Черт подери! – пробормотал он и проглотил остатки бренди.

– Я хочу увидеть список, – заявила Элинор, врываясь в кабинет своего старшего брата.

Себастьян поднял взгляд от бухгалтерской книги, но устремил его не на нее. Его глаза были направлены на мистера Риверса, человека, который занимался финансами семьи.

– Риверс, вы подождете несколько минут, не так ли?

– Конечно, ваша светлость. – С поклоном в сторону Элинор, бухгалтер выскользнул из комнаты и закрыл за собой дверь.

– А теперь, что ты хотела, Нелл? – спросил ее брат.

– Во-первых, я не знала, что ты занят с мистером Риверсом, – пробормотала она, прошагав к окну и обратно. Черт бы все это побрал, Элинор собиралась изобразить учтивую уверенность и разумность. – Я прошу извинения за то, что прервала вас.

Серые глаза оценивающе смотрели на нее.

– Не имеет значения. Ты сказала что-то о списке?

Элинор откашлялась, решительно уселась в кресло, из которого поднялся Риверс.

– Да. Список, составленный тобой из мужчин, которые, по твоему мнению, будут мне подходящими мужьями.

– У меня нет такого списка.

– Нет, есть. Шарлемань сказал…

Герцог наклонился вперед.

– Ты и в самом деле думаешь, что я сяду и начну записывать на бумагу имена мужчин, за которых ты можешь выйти замуж?

Это было не в его стиле, поняла девушка, когда брат описал это подобным образом

– Но…

– У меня есть на примете несколько человек, точно так же, как и у тебя, я полагаю. Но я не стал бы записывать их. С моей стороны это было бы достаточно свинским и высокомерным поступком, разве не так бы ты сказала?

Это было в точности то, что она собиралась сказать, если бы он отказался предоставить ей доступ к списку. Сейчас, барахтаясь в поисках того, какой путь выбрать, Элинор нахмурилась.

– Тогда, может быть, ты окажешь мне любезность и озвучишь несколько имен, из тех, что держишь в голове?

– Зачем?

– Ты же относишься к тем, кто знает все на свете, – отрезала девушка, слишком быстро, чтобы сдержать себя.

– Очевидно, нет, когда дело касается тебя. Итак, тебе интересно мое мнение, или ты намерена избегать каждого, кого я назову, просто вопреки мне?

– Мне… интересно. Сказать по правде, этим восстанием я не добилась почти ничего, кроме того, что стала причиной массового нашествия глупых мужчин, окопавшихся у моего порога. Это совсем не то, чего я хотела добиться. – И это восстание к тому же завело ее на несколько шагов дальше того, куда она намеревалась забраться, и легкость, с которой она сделала эту ошибку, ошеломила ее. Так же, как и то, что Элинор не могла заставить себя прекратить воображать повторение этой ошибки – и с тем же мужчиной, невзирая на тот факт, что в настоящий момент он приводил ее в ярость.

– Итак, ты хочешь прекратить эту войну? – поинтересовался брат, приподняв бровь.

– Нет! Я просто интересуюсь тем, кого ты можешь представить в качестве идеального спутника жизни для меня.

Себастьян ненадолго опустил взгляд, закрыв бухгалтерскую книгу.

– Возможно, нас стоит обсудить это позже, – медленно проговорил он.

– Почему это? Неужели ты бо…

– В настоящий момент в утренней комнате пять джентльменов ожидают твоего появления.

Чтоб они провалились!

– Но…

– Это – твое восстание. Если ты хочешь прекратить его, то прекращай. Но я не собираюсь излагать тебе свое мнение о джентльменах, после того, как ты совершенно определенно попросила меня не делать этого. Просто запомни, что некоторые из этих мужчин спят и видят, чтобы вовлечь тебя в компрометирующую ситуацию и заставить выйти за них замуж. Ступай осторожно, Элинор. У свободы есть своя цена, как, полагаю, я уже отмечал ранее.

Его сестре пришлось подавить желание зарычать.

– Итак, я не должна беспокоить себя попытками компенсировать тебе что-либо. Мне нужно или сражаться или сдаться.

– Если ты желаешь договориться о перемирии, я предлагаю тебе пойти на уступки. У меня есть в запасе целая вечность, и моя осада продержится дольше твоей войны. Но не ожидай, что я вмешаюсь, когда одно из естественных последствий твоих требований станет неудобным для тебя. К этому времени у тебя могло бы быть уже около дюжины визитеров, ждущих тебя.

Расстроенная до такой степени, что она с трудом выносила это, Элинор заставила себя подняться на ноги.

– Я не сдамся. Если бы ты продемонстрировал ко мне хоть ничтожную долю сострадания, то я могла бы это сделать. Но ты снова показал, какой ты неумолимый тиран. Доброго утра.

– Если бы я был тираном, Элинор, то ты бы уже была замужем. И тебе доброго утра, – ответил герцог. – И поставь в известность Стэнтона или одного из нас, куда ты отправишься и с кем.

Она хлопнула дверью позади себя, но Себастьян практически мог ощущать ее взгляд сквозь массивную преграду из дуба. Вздохнув, он потянулся за колокольчиком, чтобы позвать Стэнтона и вернуть Риверса обратно в кабинет. Но до того как он смог это сделать, дверь кабинета снова распахнулась. В этот раз в комнату шагнул Закери, за которым следовал Шарлемань. Это зрелище было необычно само по себе, потому что обычно в кабинет приводили Закери, чтобы сделать ему выговор за что-нибудь.

– Ты слышал, что этот идиот сделал? – спросил Закери, опускаясь в кресло, которое освободили Риверс и Нелл.

– Полагаю, что сейчас услышу, – сухо ответил герцог. – Просвети меня.

– Это было необходимо, – отрывисто произнес Шей со злостью в голосе. – И, прежде всего, ты никогда не должен был позволять этого, Мельбурн.

Если и было что-то, что Себастьян не выносил, так это то, когда другие люди решали, что он сделал что-то неправильно, а затем пытались исправить это – особенно, если они сначала не посоветовались с ним, и особенно, если они не знали всех фактов.

– Что ты сделал, Шарлемань?

Средний брат Гриффин сложил руки на груди, в типичном жесте, демонстрирующем упрямство.

– Он ударил Деверилла, – подсказал Закери. – И предупредил его, чтобы тот держался подальше от Нелл.

Себастьян стиснул зубы.

– Ты ударил Деверилла? И он не убил тебя?

– Он был пьян.

– А почему, собственно, у тебя возникла необходимость ударить моего друга и освободить его от обязательств передо мной?

– Он… он сказал Нелл прошлой ночью что-то такое, что заставило ее плакать.

Вот это было неожиданно.

– И что же он сказал?

Шей сделал гримасу.

– Я не знаю.

– Ты не…

– Она не сказала бы мне. И он тоже не сказал бы. Но она была не в духе весь день, а затем… а зачем, собственно, он вообще нам нужен? Нелл просит нас сопровождать ее, а разве не это ты имел в виду? Что кто-то, кому ты доверяешь, будет приглядывать за ней? Мы подходим для этого гораздо лучше, чем Деверилл. Так или иначе, я не подпустил бы его близко к любой женщине. Тебе нужно было послушать, что он сказал.

Мельбурн выпрямился.

– Он сказал что-то неуважительное о Нелл?

– Не конкретно о ней. Это были слова о женщинах в целом. О его собственной матери. И я думаю, что пока Нелл не имеет не малейшего понятия о том, что она делает, ни один тип, который думает о женщинах так, как маркиз, не должен приближаться к ней и на сотню миль.

Себастьян медленно поднялся на ноги.

– Итак, ты столкнулся с пьяным человеком, вынудил его сказать что-то, заслуживающее сожаления, а затем ударил его за это. И, несомненно, в публичном месте.

Шей переступил с ноги на ногу.

– Нет. В его библиотеке.

– Значит, он напивался в одиночестве. А ты не остановился подумать, что могло побудить Валентина совершить такой нехарактерный для него поступок и напиться в одиночестве?

– Возможно, он ужасно чувствовал себя после того, как сказал что-то, что ранило чувства Нелл? – предположил Закери, толкнув Шарлеманя локтем в спину.

– Как будто Деверилл что-то чувствует.

– А ну признавайся, когда это случилось? – спросил Себастьян, злость и разочарование пробегали по его позвоночнику. Черт побери. Маркиз – единственный человек, которому Элинор казалась склонной доверять, а сейчас не только она и Валентин поссорились, но Шарлемань еще и напал на него. А теперь герцог потерял свое лучше оружие в борьбе за безопасность Элинор.

– Прошлой ночью, – пробормотал Шей. – Поздней ночью.

– Так как он все еще не вызывал тебя, то я заключаю, что Валентин находится в настроении прощать. Ты извинишься перед ним.

С потемневшим лицом, Шей покачал головой.

– Я не сделаю этого.

– Ты это сделаешь, или я сделаю это от твоего имени.

– Ты тоже настроен прощать всех и каждого, Мельбурн.

Себастьян фыркнул.

– Скажи об этом Нелл. Ты можешь оставить Деверилла в покое сегодня, чтобы он мог чем-нибудь занять себя, но сделай это завтра, Шарлемань. Я думал, что ты – здравомыслящий брат.

– Послушайте, – в негодовании вставил Закери, но оба брата проигнорировали его.

С проклятием средний брат Гриффин выскочил из комнаты. Закери потянулся за сигарой и зажег ее от свечи на столе.

– Все так замечательно запутано, не так ли? – прокомментировал он. – И спасибо тебе за оскорбление.

– Ты не был слишком полезен, Закери. Я на самой середине проверки счетов. Уходи. И пошли обратно Риверса.

Закери встал.

– Следи за тем, чтобы не оказаться без союзников, Мельбурн. С твоей подачи Нелл начнет казаться вполне разумной.

Герцог вздохнул. Ничто из происходящего не было разумным, и чем быстрее все придут в чувство, тем лучше.

Однако это напомнило ему кое о чем. Бросив взгляд в сторону неплотно закрытой двери, Себастьян вытащил из ящика стола лист бумаги, быстро просмотрел его, чтобы убедиться, что он достал правильный документ, и поднес его к свече у своего локтя. Как только пламя охватило бумагу, он бросил ее в камин. Нет смысла оставлять эти записи здесь, где Элинор сможет их найти.

Горячий воздух, просачивающийся из дверей, превращался в туман, когда Валентин позволил одному из лакеев Халфакса взять у него пальто, шляпу и перчатки. Он почти пренебрег посещением этого приема, но после нападения Шарлеманя маркиз не собирался доставлять удовлетворение этой горячей голове, наводя на мысли, что брат Элинор запугал его. И, кроме того, он не видел ее целый день и хотел извиниться перед ней.

Почему он был не прав, Валентин не знал, но принести извинения имело смысл. Элинор была умной и сострадательной, и именно она плакала. Следовательно, он зашел слишком далеко, выражая свое проклятое мнение. Маркиз не собирался заставлять ее плакать.

Маркиз не хотел, чтобы произошли слишком многие события, касавшиеся ее. И он знал себя достаточно хорошо, чтобы осознавать, что лучшее, что он мог сделать для Элинор Гриффин – это держаться от нее подальше. Его освободили от его обязанностей следить за ней, и он благодарен Богу за это. И, конечно же, при первой возможности Валентин отправился на ее поиски.

Когда маркиз вошел в бальный зал, услышав, как важничающий дворецкий объявляет о его присутствии, то сразу же увидел ее. Девушка была в новом творении мадам Констанцы из желтого и красно-коричневого шелка, и оно выглядело так, словно легчайший ветерок сможет сдуть ткань с ее плеч. Во рту в Валентина пересохло.

Элинор обернулась, когда дворецкий закончил объявление. Ее глаза встретились с его глазами, а затем скользнули прочь, когда к ней приблизился лорд Джон Трейси. Замечательно. Джон Трейси. Маркиз даже не знал, что этот ублюдок вернулся в Лондон. Трейси, скорее всего, обходил все вечеринки, развлекая девиц историями о своих геройских делах на Полуострове[19].

Некоторое время Валентин стоял, наблюдая за ними, за тем, как ее щеки слегка порозовели и на губах появилась нежная, удивленная улыбка. Когда кто-то приблизился и закрыл ему вид, маркиз не смог удержаться и нахмурился.

– Деверилл, – пробормотал Шарлемань Гриффин, протягивая ему руку.

– Какого черта тебе надо? – ответил Валентин, отказываясь пожать протянутую руку.

– Я хочу извиниться. За прошлую ночь, – проговорил Шей, стиснув пальцы и снова опуская свою руку.

– Почему, во имя дьявола?

Шарлемань некоторое время изучал маркиза.

– Ответить честно?

– Если желаешь.

– Потому что Мельбурн приказал мне сделать это.

– Давай кое-что проясним, хорошо? Если бы я не был пьян, то ты не смог бы ударить меня. Но так как ты это сделал, то я надеюсь, что твои причины для этого были достаточно вескими, и поэтому извинения не требуются.

– Ты странный человек, Деверилл.

– Я думаю, что это имеет смысл. Не делай чего-либо, если только ты не должен это сделать. – Его мысли машинально перенеслись к полуночному плаванию в крестильном пруде, и занятиям любовью после этого. Если следовать его собственной философии, то маркизу нужно еще немного подумать. С недавних пор он чертовски много времени посвящал этому занятию.

– Я не хочу иметь тебя своим врагом, Деверилл.

– Тогда никогда не делай этого снова. – Бросив взгляд через плечо Шея, Валентин увидел приближающегося Мельбурна. – И еще один маленький дружеский совет. На этот вечер клану Гриффинов лучше оставить меня в покое. – Кивнув, он направился к столу с закусками, оставив двух братьев стоять в центре комнаты позади себя.

Учитывая то, что он обесчестил их сестру, вероятно, ему следовало попытаться быть более терпимым. Но сознание маркиза в последние несколько дней превратилось в такую раскручивающуюся карусель, что он едва мог сохранять равновесие. Элинор отправилась танцевать вальс с Трейси, и, кажется, считала для себя обязательным не смотреть на Валентина снова. Тогда, вероятно, девушка собирается найти кого-то еще, с кем она сможет повторить свое приключение.

Его кулаки сжались. Нет, все было гораздо хуже. Это никогда не было просто удовольствием на один вечер. Она искала свой момент свободы, нашла его и сейчас намеревается полностью вернуться под крылышко Общества. А насколько он знает клан Гриффинов, то это означает замужество.

Джон Трейси будет прекрасной перспективой для этого. Ад и все дьяволы, он уже получил повышение до майора, если то о чем болтают, правда. Молодой, преданный своему делу, привлекательный брат графа Хефлина к тому же имел гарантированный доход от имений, управление которыми передал ему его брат.

– Ублюдок, – прошептал Валентин.

– Ты все еще не закончил отношения со мной? – проворковал тихий женский голос позади него.

Он обернулся.

– Лидия. Небеса, конечно нет. Старый подагрический Френч тоже здесь?

– Да, он держит двор возле камина.

Валентин протянул ей свою руку.

– Тогда он не станет возражать, если его жена потанцует с очаровательным джентльменом?

– Он будет только благодарен за это. – С улыбкой Лидия обвила свои пальцы вокруг его ладони и позволила ему отвести ее на танцевальную площадку. – Я знала, что ты передумаешь, милый.

На самом деле она сама пришла к нему, но сейчас было не время указывать на это. Не тогда, когда маркиз может станцевать с Лидией и показать Элинор Гриффин, как мало ее внимание и ее одобрение значат для него.

Настроенный не бросать ни единого взгляда в сторону Элинор и Трейси, Валентин сосредоточился на том, что делал комплименты Лидии по поводу ее прекрасного выбора туалета, ее фарфорово-голубых глаз, ее бюста в низком вырезе платья. И маркиз игнорировал тот факт, что у него не было ни малейшего желания прикоснуться к ней, поцеловать ее, овладеть ею, и что, несмотря на то, что он не смотрел в ту сторону, каждая его унция была настроена на женщину, весело танцевавшую в нескольких футах от него.

– Сегодня вечером ты просто очарователен, – заметила Лидия, снова улыбнувшись. – Кто-то мог бы подумать, что ты скучал по мне.

– Я совершенно уверен, что скучал, – отсутствующе ответил Деверилл, пытаясь подслушать, что за ерунду Трейси рассказывает Элинор. Этот чертов оркестр играет слишком громко, чтобы быть уверенным, но было похоже, что это какая-то кровавая военная история, в точности как он и предсказывал.

– Знаешь, врач Френча рекомендовал ему снова посетить воды в Бате, – продолжала Лидия. – И я уже предложила остаться в Лондоне, чтобы держать дом открытым.

– Это звучит разумно.

– Я того же мнения. Что означает, что я буду здесь сама по себе, по крайней мере, две недели. И ты знаешь, что я ненавижу спать одна.

– Но ты не говоришь об этом своему мужу.

Она наморщила лоб.

– Конечно, нет. Ты ожидаешь, что я буду поощрять его ухаживания? Я предпочла бы твои.

– А кто бы не предпочел? – Стараясь не хмуриться, маркиз повернул Лидию более резко, чтобы оставаться в пределах слышимости другой пары.

– Валентин, не думай, что ты сможешь заставить меня ревновать. Лорд Фаулер практически предложил нанять Лоуренса, чтобы тот нарисовал мой портрет, если только я подарю ему одну из своих перчаток в знак привязанности.

Он опустил взгляд на ее запрокинутое лицо.

– Господи Боже. Фаулер еще старше, чем твой муж.

– Но вовсе не настолько скрюченный. Конечно же, я отказала ему. Но, как видишь, ты не единственный мой обожатель.

– Я не обожаю тебя, Лидия. Я использую тебя. Ты удобна и не доставляешь сложностей.

Она заморгала.

– Таким же был и ты.

– Нет. Меня очень трудно понять. Просто обычно я пытаюсь не замечать этот факт. Однако в последнее время из-за этого у меня были кое-какие неприятности.

– Валентин, ты собираешься спать сегодня со мною или нет? – прошептала Лидия, злость и разочарование появились в ее красивых глазах.

– Нет, не собираюсь. – Недостаток интереса к нему с ее стороны был равен его собственному отсутствию заинтересованности в ней. Несколько недель назад это не имело бы значения – скорее, это устроило бы маркиза. Однако сейчас, после того, как одна девственница сказала ему кое-что по секрету и поверила в него до такой степени, что позволила ему стать ее первым мужчиной, его чертов мир отклонился от своей оси.

– Я могу очень разозлиться на тебя.

– Ты уже проклинала меня, Лидия. Я не забыл об этом, даже если ты сама забыла. Я уже признался, что использовал тебя. А сегодня вечером я предпочитаю не делать этого. Будь благодарной.

Женщина начала отступать от него, но Валентин только крепче сжал ее руку и обхватил за талию.

– Пусти меня, – прошипела она.

– Давай не будем устраивать сцену, хорошо? – ответил он. – Танец почти закончился. Ты сможешь в негодовании покинуть меня после этого.

– Хотела бы я, чтобы однажды ты получил в точности то, что ты заслуживаешь.

Наконец маркиз взглянул на Элинор, чтобы увидеть, как она смеется над тем, что сказал Трейси. Ее глаза танцевали, сияние ее улыбки было ярче, чем солнечный свет. Черт побери, это убивало его, и он даже не знал почему.

– Думаю, что твое желание уже исполняется, – сказал он Лидии. – И ты можешь не поверить мне, но вероятно, я оказываю тебе услугу, потому что тебя не будет рядом со мной, когда это произойдет.

– Едва ли это похоже на тебя – быть таким самоотверженным.

– Странно, не правда ли?

– Ну разве это не интересно? – проговорил Стивен Кобб-Хардинг, прислонясь к стене рядом с оранжереей Халфакса.

– Что там интересного, кроме того, что Деверилл выглядит так, словно он собирается удрать, и для этого не может быть хорошей причины? – Эндрю Перлайн прервал свое изучение издалека груди мисс Деборы Грейлинг только на время, достаточное для того, чтобы бросить взгляд на танцующие пары.

– Черт, говори потише, Перлайн, и обрати внимание. Деверилл практически тенью ходил за леди Элинор в прошедшие недели, а сейчас она даже не смотрит на него. И он ушел прочь от Шарлеманя Гриффина и Мельбурна. Что-то затевается.

– Может быть, они устали друг от друга, – предположил Перлайн.

– Точно.

– А что хорошего в этом для тебя? У Деверилла все еще хранятся твои расписки. И у тебя осталось две недели, перед тем, как ты начнешь называть Париж своим домом.

– Спасибо тебе за напоминание, и сделай свой чертов голос потише. Я говорю не об этом. Не в точности об этом, во всяком случае.

– Тогда о чем…

– Если между Девериллом и Мельбурном произошла размолвка, то мне в руки плывет возможность рассказать свою версию истории его светлости. – Он долго смотрел на прелестную Элинор. – И я держу пари, что он не слышал другой версии, так что моя задача будет простой.

– Ты же не думаешь, что он позволит тебе жениться на своей сестре.

– К тому времени, когда я закончу свою историю, он будет умолять меня взять ее. И у Гриффинов несомненно достаточно денег, чтобы выкупить мои проклятые расписки. Дьявол, если они будут на ножах с Девериллом, то мне даже не придется просить дважды.

– Ну, что бы ты там не планировал, если это собьет спесь с Деверилла, то я за. После того, как он обыграл меня практически до полного разорения, он еще и устроил так, что мне пришлось попросить у него денег, чтобы заплатить за портвейн, который я выпил. И все это перед Принни.

– Точно, – согласился их третий компаньон. Мистер Питер Бернси отхлебнул виски из стакана. – У маркиза могут быть твои расписки, но вы двое не единственные, чьи перспективы он разрушил. Если бы он оставил мне какие-то деньги, я бы заплатил, чтобы устроить ему и могущественным Гриффинам небольшое избиение.

– Если завтра все пойдет так, как я планирую, то у нас будет шанс. – Стивен бросил последний взгляд в сторону Деверилла, а затем обратил свое внимание на Мельбурна. Маркиз мог задержать его свадебные планы своим вмешательством у Бельмонта, но он не уничтожил их полностью. Не тогда, когда у Стивена есть обоснованная и правдоподобная история, чтобы рассказать герцогу. И не тогда, когда у него есть отличное описание того, как выглядит обнаженная грудь леди Элинор, и предложение сохранить в тайне ото всех ее неблагоразумный поступок.

Нет, сегодня вечером все выглядело так, словно удача, наконец, повернулась к Стивену лицом.