"Владимир Хлумов. Старая дева Мария" - читать интересную книгу автора

Владимир Хлумов

Старая дева Мария

Маша проснулась со странным, смешанным, неопределенным предчувствием.
Будто что-то произойдет или уже произошло, но она об этом вот-вот узнает, а
пока лишь ощущает какое-то неудобство, впрочем, вполне приятное, будто бы
она проснулась не дома, не в обычной, уже давно надоевшей обстановке, а в
новом, неизвестном, необжитом ею жилище. Как будто, это новое жилье или,
уместнее даже сказать - обитель, - является, именно, не просто какой-то там
квартирой, но целым огромным идеальным миром, миром, наполненным светом,
радостью, любовью и, - снова светом, к которому всю ее сознательную жизнь
она стремилась и о котором мечтала. Здесь хорошо, здесь легко быть
счастливой, быть нужной всем и не страдать от страданий вокруг, потому что
их, как бы, нет вообще. Что-то теплое, нежное, почти бархатистое касается
ее груди, но не тревожит и не возбуждает, а, просто, неподвижно касается,
как бы прикрывая, сохраняя то же нежное уязвимое место от грубого
постороннего действия. Она спит и бодрствует одновременно, ибо слышит, как
тихо и спокойно бьется ее сердечко, как осторожно-внимательно к ней
проплывают вверху стерильно белые облака, сейчас уже больше похожие на
птиц-голубей, но необычных, не почтовых, а других, огромных, несущих не
вести, но жизни. И еще ей чудится какой-то странный звук, нето звонкий, как
медный колокольчик, нето скрипучий, как старая пружина, но, определенно,
тревожащий и, как-будто, что-то обещающий. И не хочется просыпаться в этот
обычный мир, где, конечно, ничего подобного случиться не может. Она знает:
стоит разлепить веки, и она снова очутится там, куда ее занесла судьба с
раннего детства - на холодный родительский шестой этаж, с холодным
материнским однообразным "доброе утро", в тусклые безотцовские
углы-каморки, где они прожили с матерью ровно тридцать два года. Да нет, на
самом деле, дом-то у них был, конечно, совсем не хрущеба - серый, шершавый,
как утес с огромными окнами, с высокими лепными потолками. Чего только тут
никогда не доставало, - и это чувствовалось особенно в последние годы, так
это - здорового мужского присутствия, и от этого все домашние предметы:
шкафы, стулья, диван и детская кроватка, ныне пустующая, но хранимая для
будущего, - все это назойливо говорило: ну, Машенька, видишь, и без мужа
прожить можно, а что ребенок - так это вообще нынче не проблема, сама ведь
знаешь, какое у тебя отчество. А отчество у нее было, как нарочно, до того
редкое, что никак она не могла никого подобрать себе в потенциальные отцы.
Мария Ардальоновна - вот так, и добавить нечего к вечному материнскому
молчанию. Скорее всего, придуманное было это отчество, литературное
слишком, тем более, что мать Маши была крайне начитана, и предавалась этому
занятию каждый божий день.

Маша открыла глаза, и старая, пятидесятых годов люстра, сделанная в
грубоватом стиле советского барокко, тут же подтвердила самые ее худшие
ожидания. Тут уж она вспомнила, с чем могло быть связано ее зыбкое
предчувствие: вчера она вернулась очень поздно, а точнее, уже сегодня, -
она не помнит, во сколько, помнит, что уже светало, - а на дворе осень, они
вчера с коллегами загуляли на даче под Новым Иерусалимом, почему-то именно
ее решился отвезти домой Марсаков, - красавец, первый парень на кафедре, -