"Иоанна Хмелевская. По ту сторону барьера" - читать интересную книгу автора

С трудом рассталась я с пляжем - с этим столиком, со своим зонтиком -
и отправилась домой. Помогая мне переодеться к ужину, Флорентина
озабоченно заметила, что на моем лице и теле явственно видны следы загара.
"Чуток обгорела графинюшка", - так выразилась Флорентина, хотя я никаких
неприятных ощущений не испытывала. И правда, лицо немного порозовело, но
ведь это не страшно? Как и Роман, Флорентина настоятельно советовала мне,
будучи на пляже, все время сидеть в тени, не высовываясь на солнце, иначе
вместо желаемого загара я просто так обгорю, что вся шкура слезет. И не
забывать смазывать все тело косметическим маслом от загара.
Полагаю, впечатлений для одного дня было даже слишком много. Неужели
я только сегодня утром выехала из Парижа? А кажется, прошел целый месяц. И
опять я ощутила настоятельную необходимость остаться одной и спокойно все
обдумать.

***

Утром я проснулась рано, не терпелось снова на пляж. Роман рискнул
оставить меня под зонтиком одну, еще раз повторив свои наставления,
главное из которых - не дай бог, обгореть. Близился прилив, меня
неудержимо тянуло в море.
Сидя под своим зонтиком и ожидая, когда прилив будет в полной силе, я
вспоминала только что просмотренный по телевизору фильм по роману Жюля
Верна. Роман научил меня ставить и включать видеокассету (теперь я знала
эти премудрые слова), и я в тишине и спокойствии, еще до завтрака, опять
просмотрела полюбившийся фильм. И разрывалась между двумя желаниями -
смотреть фильм или мчаться на пляж!
Впрочем, там передо мной тоже разворачивались удивительные картины,
да и искупаться хотелось.
Сидя под зонтиком и любуясь морем, я пыталась отгадать, какую это
даму Роман так полюбил в девятнадцатом веке, что из-за нее и столетия
поменял, и на безбрачную жизнь решился. Наверняка это не была я, ведь ему
уже стукнуло пятнадцать, когда я только родилась, а трудно предположить,
что он воспылал страстью к младенцу... Да и впоследствии сомнительно,
чтобы полюбил меня пятилетней или десятилетней девочкой, хотя любовь его и
заботу я всегда чувствовала, но это было совсем другое. А дама его сердца
наверняка бывала в нашем доме, раз всю свою жизнь Роман посвятил мне, я же
родительского дома до замужества не покидала. Да, всю жизнь свою посвятил
Роман нашей семье и в первую очередь мне, причем заботился как о родной
дочери, но делал это так деликатно, так незаметно, что вот только теперь я
смогла в полной мере оценить его заботу и понять, скольким ему обязана. И
какой он слуга? Нет, не холоп он, не слуга, а просто лучший друг, защитник
и опекун, который никогда, даже вот и в этом, двадцатом веке не позволял
себе панибратства и хоть малейшей бесцеремонности по отношению ко мне.
И пока я мысленно перебирала в памяти всех знакомых дам, кузин и даже
не родственниц, гадая, которая из них могла завладеть сердцем Романа,
вдруг какой-то мужчина бесцеремонно сел на песок рядом с моим лежаком и
как ни в чем не бывало спросил:
- Шведка или немка?
Меня так удивил его вопрос относительно моей национальности, что я от
неожиданности ответила: