"Тэми Хоуг. Крутая парочка " - читать интересную книгу автора

резким, как мир, в котором они существовали. У них не было ни времени, ни
терпения для изящных острот.
Группа занимала угловой стол в "Патрике" - баре, который, несмотря на
ирландское наименование, принадлежал шведам. Расположенный на полпути между
полицейским управлением Миннеаполиса и офисом шерифа округа Хеннепин, бар
бывал в это время дня битком набит полицейскими. Сюда заходили копы дневной
смены, чтобы расслабиться после работы, отставные копы, обнаружившие после
ухода на пенсию, что не могут общаться с обычными людьми, ночные патрульные,
убивающие время перед выходом на дежурство.
Но сегодняшний день был необычным. Помимо обычных клиентов, в баре
присутствовало полицейское начальство, городские политиканы и просто
любопытные. Группа журналистов с одной из местных радиостанций расположилась
у переднего окна. Все это создавало напряжение в воздухе, насыщенном
табачным дымом и крепкими словечками.
- Нужно было настоять на обыкновенных старомодных швах, - продолжал
Типпен.
Стряхнув пепел, он поднес сигарету к губам и затянулся. Его лицо
походило на морду ирландского волкодава - некрасивое, продолговатое, с
серыми колючими усами и смышлеными темными глазами. Детектив из офиса
шерифа, Типпен состоял в оперативной группе, которая более года тому назад
занималась убийствами, совершенными человеком по кличке Сжига-тель.
Некоторые члены группы подружились с копами из управления, которые раскрыли
это дело, - встречались с ними в баре, вместе выпивали, болтали и
подкалывали друг друга.
- Тогда бы у него остался большой безобразный шрам, как у
Франкенштейна, - сказала Лиска. - А от скобки-бабочки останется только
маленький аккуратный шрамик - из тех, которые женщины считают сексуальными.
- Женщины-садистки, - уточнил Элвуд.
- А разве бывают другие? - усмехнулся Типпен.
- Конечно, - отозвалась Лиска. - Например, те, которые имеют дело с
тобой, - мазохистки.
Типпен швырнул в нее чипе.
Ковач критически рассматривал себя в зеркале пудреницы Лиски. Рану на
лбу прочистила и подлатала усталая ординаторша в кабинете неотложной помощи
медцентра округа Хеннепин, где постоянно штопали раны местным громилам или
упаковывали их трупы в мешки. Ковачу было неловко являться туда с царапиной,
а не с огнестрельной раной - к тому же обслуживающая его молодая, но не
отличавшаяся сексуальной привлекательностью женщина ясно давала понять, что
эта работа ниже ее достоинства.
Из зеркала на него смотрело квадратное, испещренное морщинами и шрамами
лицо с ястребиным носом и ртом, словно навечно скривившимся в сардонической
усмешке. Некогда каштановые волосы стали серыми и торчали ежиком - благодаря
десяти баксам, которые он раз в месяц платил старому парикмахеру-норвежцу.
Ковач никогда не блистал красотой в общепринятом смысле слова, но
женщины от него не шарахались - во всяком случае, по причине его внешности.
Так что лишний шрам едва ли имел значение. Лиска разглядывала его, потягивая
пиво.
- Этот шрам придает тебе индивидуальность, Сэм.
- У меня и без него достаточно индивидуальности, - проворчал он,
возвращая ей пудреницу. - Если он что-то и придает, так это головную боль.