"Эдуард Ходос. Еврейский удар или П-дец подкрался незаметно" - читать интересную книгу автора

Несколько женщин тряпками собирают талую воду, стоящую в коридоре на
сантиметр.
- Шахтеры не получают зарплату в полном объеме с апреля прошлого года.
Ежемесячные выплаты идут, но они - лишь часть заработанных денег. Например,
в мае заплатили 20%, в декабре - 32%.
Похожая ситуация и в этом году. Мы - нищие. Люди живут в долг, и когда
получают какие-то гроши, тут же отдают их тем, у кого одалживали, -
рассказывает о ситуации в городе и на шахте председатель организации
Независимых профсоюзов горняков (НПГУ) Николай Козюберда.
Раньше независимый профорг был городским головой, до конца своего срока
"не дотянул" год и ушел в профсоюзы. Для него в местных бедах нет белых
пятен.
В два часа дня на шахте смена: времени хватает, чтобы познакомиться
поближе с Зоринском, который можно обойти за три часа. Город - на балансе
шахты, а шахта - в безденежье.
Квартал пятиэтажек. Часть домов - покинута: слепые окна, заколоченные
парадные. Здесь же - мертвое здание детского садика. Микрорайон, будто
вымер, сложно отыскать живую душу.
Воду тут набирают из водосточных труб, когда на крышах тает снег.
Батареи - холодные: во многих квартирах топят буржуйки. В Зоринске не
осталось деревянных заборов - все пошло на растопку.
Газа тоже нет: центральное газоснабжение не предусмотрено, а резервуары
перестали заполнять уже несколько лет.
Канализация не работает: нечистоты из прорванных труб затопили подвалы,
а в некоторых подъездах на ступенях - наледь из замерзшей мерзости, которая
иногда прет из унитазов нижних квартир.
Правда, есть электричество, но и с ним бывают перебои. Не работает
телефонная связь: утащили медный кабель. Сточные колодцы зияют провалами: их
стальные крышки тоже пошли на лом.
Петля в конце веревки
Самое же ужасное - голод, не гасимый ни отвратительными запахами, ни
мерзостными видами.
До смены на шахте остается четверть часа, у раздевалки курят два
десятка горняков. Нарисованный на пачке "Шахтерских" красавец - их антипод.
У готовых спуститься на полукилометровую глубину людей худые
изжелта-бледные лица. По иронии судьбы, уголь, что они добывают, по
геологической классификации, именуется тощим.
Шахтер с перебитым носом, у которого за плечами двадцать лет под
землей, рассказывает, как не раз прямо в забое падал в голодный обморок. А
его товарищ свидетельствует о таком, от чего подкатывает тошнота.
- Раз теща-старуха притащила откуда-то мясо. Ели семьей. Оказалось, что
это - собака: ничего, мясо, как мясо...
О подобном свидетельствуют многие. Нашелся шахтер, наблюдавший, как
пойманную уличную собаку разделывали на лестнице в подъезде. В рассказе
другого меню состояло из кошки.
Очередь у раздаточного окна: шахтеры получают по три пирожка с мясом.
За них надо платить, деньги записываются на счет и будут "сняты" с получки.
Для некоторых эта пайка - единственная еда на весь день.
- А куда бежать? Кроме шахты в округе нет ничего. Был птичник, где
можно было подработать, но его закрыли. Многие уехали, бросили квартиры.