"Питер Хег. Тишина" - читать интересную книгу автора

записка.
Записка оказалась игральной картой, двойкой пик. На обороте его
собственной авторучкой было написано: "Государственная больница. Подъезд
52.03. Спросить Вивиан. - Даффи".

В ту ночь он спал в конюшне.
Там оставалось еще более двадцати животных: лошади и один верблюд - в
основном старые или просто никому не нужные. Остальных еще зимой, в сезон,
отправили в цирки Франции и Южной Германии.
Скрипка была при нем. Он расстелил одеяло и простыню в стойле Роселил -
наполовину берберской, наполовину арабской кобылы. Ее не взяли, потому что
она не слушалась никого, кроме своего наездника. Да и того на самом деле не
слушалась.
Каспер играл Partita a-moll.[4] Одинокая лампочка под потолком
отбрасывала мягкий золотистый свет на внимающих ему животных. Когда-то он
прочитал у Мартина Бубера, что люди одухотворенные по своей природе
находятся ближе всего к животным. Экхарт об этом тоже писал, В своих
трактатах. Именно среди животных надо искать Бога. Он подумал о девочке.
В девятнадцатилетнем возрасте, когда он добился настоящего признания,
он обнаружил, что, если тебе открыта звуковая основа человека, в особенности
ребенка, можно неплохо зарабатывать. Он сразу же начал делать на этом
деньги. Через несколько лет у него было по десять учеников в день - как у
Баха в Лейпциге.
У него занимались тысячи детей. Спонтанных детей, испорченных детей,
вундеркиндов, несчастных детей.
И наконец появилась эта девочка.
Каспер убрал скрипку в футляр и взял его в руки, словно кормящая мать
младенца. Скрипка была кремонской школы, работы Гварнери - последнее, что
осталось от лучших времен.
Он прочитал свою вечернюю молитву. Близость животных помогала почти
полностью справиться со страхом. Он прислушался к усталости, которая
наваливалась на него одновременно со всех сторон. В то мгновение, когда ему
удалось определить ее тональность, она кристаллизовалась в сон.

2

Он проснулся необычайно рано. Зашевелились животные. Лампочка,
поблекшая в утреннем свете, все еще горела под потолком. Перед стойлом стоял
кардинал и с ним мальчик-певчий. Оба в длинных черных пальто.
- Мерк, - представился тот, кто был старше. - Министерство юстиции. Вы
позволите вас подвезти?

Они отвезли его в его московское прошлое. В начале восьмидесятых он
проработал три зимних сезона в русском государственном цирке. Жил он в Доме
циркового артиста, на углу Тверской и Гнездниковского переулка. О
дореволюционном величии того здания ему теперь напомнил особняк, в котором
помещалось Копенгагенское налоговое управление на улице Кампмансгаде. За
последние полгода ему приходилось приезжать сюда уже дважды. Однако машину
за ним присылали впервые.
В здании было темно, двери были заперты. Но у кардинала имелся ключ.