"Уильям Хоффер, Бетти Махмуди. Только с дочерью " - читать интересную книгу автора

говорил по-английски. Ассий училась в Англии и тоже прилично владела
английским языком. Она качала на руках малыша.
- Реза так много рассказывает о вас и о Махмуди, - сказала Ассий. - Он
очень благодарен вам за все, что вы для него сделали.
Я стала расспрашивать Ассий о младенце, и лицо ее помрачнело. Мехди
родился с дефектом ступни - она была вывернута назад. И лобик был
непропорционально велик. Я знала, что Ассий приходится Резе не только женой,
но и двоюродной сестрой. Мы успели поговорить лишь несколько минут, так как
Реза увел ее в другой конец комнаты.
Махтаб тщетно пыталась убить комара, от его укуса у нее на лбу
расплылось большое красное пятно. Мы задыхались от вечернего августовского
зноя. В доме были кондиционеры - в этом мои надежды оправдались. Однако ни
от жары, ни от комаров они не спасали, так как Амех Бозорг оставила
открытыми незанавешенные двери и окна.
Я видела, что Махтаб страдает так же, как и я. На взгляд западного
человека, иранцы, разговаривая между собой, слишком громко кричат, чрезмерно
жестикулируют и густо пересыпают речь восклицаниями "Иншалла". Шум стоит
невообразимый.
У меня разболелась голова. Виной тому были запахи жирной пищи и пота,
беспрерывный чужой говор и разница во времени.
- Мы с Махтаб хотели бы лечь спать, - сказала я мужу.
Было еще рано, и родственники не разъехались, но Махмуди понимал, что
им нужен он, а не я.
- Хорошо, - ответил он.
- У меня разламывается голова. У тебя нет какой-нибудь таблетки?
Извинившись, Махмуди вышел, чтобы проводить нас в спальню. Там он нашел
пузырек с лекарством, не замеченный таможенником. Он дал мне три таблетки и
вернулся обратно.
Мы так устали, что, улегшись в постель, тут же уснули, несмотря на
продавленные матрацы, сырые простыни и колючие подушки. Я знала - засыпая,
Махтаб молила Бога о том же, что и я. Пожалуйста, Господи, пусть эти две
недели быстрее пролетят.

2

Было около четырех часов утра, когда Баба Хаджи забарабанил к нам в
дверь. Он что-то прокричал на фарси.
На улице по радиотрансляторам разносился азана - призыв к молитве -
грустные, унылые завывания, звавшие правоверных к исполнению священного
долга.
- Время молитвы, - пробормотал Махмуди.
Зевая и потягиваясь, он встал с постели и направился в ванную для
ритуального омовения: надлежало ополоснуть руки от локтей до кисти, лоб, нос
и ступни.
Мое тело ныло после сна на продавленном, тонком матраце без пружин.
Махтаб спала в центре - между мной и Махмуди - и беспрестанно ворочалась,
так как ей мешали деревянные края сдвинутых кроватей. Она сползла во
впадину, ко мне под бок, и спала так крепко, что я не могла сдвинуть ее с
места. Так мы и лежали, прижавшись друг к другу, несмотря на жару, когда
Махмуди отправился в гостиную для отправления молитвы.