"Вольфганг Хольбайн. Враг рода человеческого" - читать интересную книгу автора

и придающая ему энергию, а не ослабляющая его. Салид убивал, потому что
должен так поступать. При этом он руководствовался тем же расчетом и теми же
побудительными мотивами, которые заставляли шахматиста передвигать фигуры на
доске во время шахматной партии и иногда жертвовать ими. Салиду нравилось
рассматривать то, что он делал, как своего рода игру - шахматную партию,
разыгрываемую на доске огромных размеров. В ней было, конечно, задействовано
фигур намного больше чем тридцать две, и игра проходила не на поле из
шестидесяти четырех клеточек, а на куда более обширном пространстве, однако
правила ходов и контрходов, атак и контратак, действия и противодействия
были общими. Салид оказался неплохим шахматистом, он, правда, не хватал
звезд с неба, но играл вполне сносно. Кроме того, на его стороне всегда было
огромное преимущество: хотя Салид вынужденно придерживался некоторых правил,
он мог также эти правила определять - и навязывать своим противникам. Может
быть, именно по этой причине он до сих пор действовал так успешно, или, по
крайней мере, именно это являлось причиной того, что Салид был опасен. Он
убивал не под влиянием эмоций, а как машина - действуя методично,
безжалостно и равнодушно.
При этом Салид вовсе не был типичным террористом - насколько вообще
можно говорить о типичности среди представителей этого рода занятий. Он был
одним из трех сыновей зажиточного палестинского торговца, которого, впрочем,
нельзя назвать по-настоящему богатым. В детстве и юности Салид не знал нужды
и не страдал от несправедливости и бесправия - по крайней мере, он не
испытывал их на самом себе, поскольку его отец умел ладить со всеми
втянутыми в конфликт сторонами: и с израильтянами, и с бойцами движения
освобождения Палестины. Отцу Салида нельзя было отказать в изрядной
ловкости, свойственной, пожалуй, только арабским торговцам - он умело
лавировал вместе со своей семьей, обходя всевозможные опасности, связанные с
родовыми, религиозными, политическими, мировоззренческими и другими столь же
принципиальными противоречиями, которые человеку, не принадлежащему к
исламскому миру, просто непонятны. И при этом он успешно вел свои дела.
Причем - и что самое удивительное! - он ни разу не навлек на себя гнев ни
одной из враждующих сторон.
У Салида была счастливая юность, ему позавидовали бы девяносто девять
процентов его земляков сверстников. Деньги, женщины, путешествия - нельзя
сказать, чтобы все это сыпалось на Салила как из рога изобилия, но он ни в
чем не нуждался. Но вместе с тем в его душе царила пустота.
Однажды утром он проснулся в дешевом гостиничном номере в Тель-Авиве,
взглянул на спящую рядом с ним дешевую проститутку, ощущая во рту неприятный
привкус от выпитого вчера дешевого виски, и спросил себя: неужели это все,
что он хочет иметь от жизни? Неужели единственной целью для него является
получать все радости жизни по дешевке и тем довольствоваться? И теперь,
когда Салид иногда задумывался над тем, в какой момент так резко изменилась
его жизнь и пошла по совсем другому руслу, чем жизнь его двух братьев и
друзей юности, ему казалось, что решение было принято именно тем утром. Хотя
еще долго внешне все оставалось по-старому - если быть точнее, несколько
лет. Но именно в то утро с вершины сорвался первый камешек - такой
маленький, что никто из окружающих даже не услышал звука его падения, однако
этого камешка было достаточно для того, чтобы вызвать лавину.
Салид вытер левой рукой, одетой в перчатку, лицо и поморщился,
почувствовав, что его борода заиндевела на жутком холоде. Салид был - по