"Благородное сердце" - читать интересную книгу автора (Мартин Кэт)

Глава 5

Они стояли втроем перед парадной дверью городской усадьбы Хартов.

– Ему нужна кое-какая одежда. – Криста пыталась не смотреть на мощные ноги, видневшиеся из-под одеяла, которое Лейф прижимал к широким плечам. – Ему нужно побриться и постричься.

– Да-да, конечно.

Отец перевел разговор Лейфу, у того слегка напряглась челюсть.

– Если ты хочешь жить здесь, тебе придется научиться жить, как живем мы, – объяснил профессор. – Ты ведь этого хочешь?

Лейф перевел взгляд с отца на Кристу и кивнул:

– Я здесь. Иного выбора у меня нет.

Войдя в холл, он взглянул на свет, мерцавший сквозь хрустальные подвески люстры у себя над головой, потом – вниз, на пол из черно-белого мрамора. Дом был богатым и красивым. Маргарет Харт воплотила в нем свои дизайнерские замыслы. Гостиные, утренняя комната и комнаты для гостей были отделаны в светлых жизнерадостных тонах и обклеены обоями нежных цветов. Мужские комнаты – кабинет, библиотека и бильярдная – были оформлены панелями темного дерева и обставлены резной мебелью.

Лейф разглядывал элегантный интерьер гостиной, и Криста видела на его лице изумление. Он подошел и поднял лампу из хрусталя:

– Это для света?

– Да, – ответила Криста. – Там сжигается масло.

– Это неплохая мысль. Мы пользуемся свечами и факелами.

Она подавила улыбку. Лейф отошел от нее, сел на диван бежево-золотистого бархата. Он подвигался вверх-вниз, испытывая пружины на прочность, потом взглянул на Кристу с отцом:

– Никаких шкур? Мы пользуемся волчьими шкурами, чтобы сохранить тепло.

Волчьи шкуры! Она указала на камин, отделанный мрамором:

– Мы топим углем.

Криста наблюдала, как он передвигается по комнате, поднимая то один предмет, то другой – вазу клуазоне, небольшой живописный портрет матери Кристы, серебряный подсвечник со свечой из пчелиного воска.

Отец дал Лейфу несколько минут, чтобы тот освоился в гостиной, потом направился к нему:

– Чуть позже я покажу тебе весь дом. Покажу кое-какие вещи, которые ты, наверное, никогда не видел, они могут тебя заинтересовать.

Лейф просто кивнул, непрерывно рассматривая разные предметы.

– А пока почему бы нам не подняться наверх, и я позвоню камердинеру. – Профессор скользнул взглядом по длинным волосам и тяжелой бороде Лейфа. – Нужно кое-что сделать. Давайте узнаем, справится ли Генри с такой задачей.

Он улыбнулся Кристе:

– Прошу прощения, дорогая.

Она кивнула:

– Пока вы заняты, я постараюсь найти ему какую-нибудь одежду.

Отец поднял коричневые, с проседью, брови:

– Это будет непросто.

– Я что-нибудь придумаю.

– Скиннер! – позвала она, войдя в конюшню.

Появился высокий крепкий мужчина.

– Хочу попросить вас об услуге.

Кучер выслушал предложение и усмехнулся.

Двадцать минут спустя Криста вернулась в дом с парой коричневых брюк, домотканой рубашкой с длинными рукавами и парой сапог.

Она направлялась по коридору в комнату отца и застыла на месте, когда дверь ванной распахнулась и она увидела Лейфа, стоящего посередине лишь в повязке из белого льняного полотенца, обернутого вокруг бедер.

Лейф тряс головой, словно большая мокрая собака, разбрызгивая воду по всей ванной комнате и в коридоре. Взгляды его и Кристы скрестились, у нее перехватило дыхание.

С коротко подстриженными волосами и чисто выбритым лицом Лейф из Драугра был невероятно красив. Высокие скулы, прямой нос, челюсть тонкая и упрямая… Улыбнувшись, он показал белоснежные зубы.

Взгляд ее по собственной воле переместился вниз по телу Лейфа. Теперь, когда не стало густой светлой бороды, грудь его была полностью открыта. Она была мускулистой и слегка поросшей золотистыми волосками.

Взгляд ее опустился ниже, на единственную часть тела, которая была благопристойно прикрыта. Полотенце шевельнулось, резко дернулось и начало подниматься, а глаза Кристы расширились от шока. Она снова перевела взгляд на лицо Лейфа и увидела, что у него поднят уголок губ.

– Леди, надеюсь, вы довольны увиденным. Вы сами понимаете, какое удовольствие доставляете мне.

Криста резко отвернулась, лицо пылало. Она слышала, как пищит обезьянка, будто смеется. С трудом сдерживаясь, Криста промчалась по коридору, рывком открыла дверь в комнату отца и вошла.

Профессор, сидевший у комода и читавший книгу, снял очки в серебряной оправе.

– Что такое?

– Это… этот человек. Тебе надо с ним что-нибудь сделать.

– Дорогая, я стараюсь изо всех сил. Генри побрил его и постриг. Он довольно тщательно вымылся. Я думаю, он выглядит намного лучше.

Он выглядит лучше, это верно. Лейф из Драугра красив, как запретный грех, и сложен, как бог викингов, он самый лучший образчик мужчины, какой когда-либо видела Криста.

Она отдала одежду отцу в руки.

– Вещи будут немного тесны, но по крайней мере он будет одет.

Отец кивнул.

– Я отнесу ему прямо сейчас.

Криста проследила взглядом за отцом, прошедшим по коридору и скрывшимся в ванной комнате. Он вернулся несколько минут спустя.

– Он одевается. Я уверен, что он голоден. Я предложил ему поужинать с нами. Пусть Кук поставит еще прибор, ты скажешь, дорогая?

Криста попыталась представить этого великана с ними за столом. Этот человек – варвар. Надо поскорее придумать, как отослать Лейфа из Драугра домой.

Лейф высушил голову полотенцем, наслаждаясь ощущением коротко остриженных волос и гладких щек. В его мире мужчины носили длинные волосы и бороды.

Может быть, в этом Лондоне есть кое-какие полезные обычаи.

Он надел то, что вручил ему этот Пакстон Харт. Брюки были слишком коротки и так узки, что могли лопнуть по самому шву. Мужское достоинство выпирало спереди, так сильно обтянутое материалом, что было больно.

У него дома мужчины носили удобные свободные брюки под длинными рубахами, которые спускались ниже колен.

Лейф надел белое тканое одеяние, рубашку, как сказал Пакстон. Пакстон был профессором. Так здесь называют высшего наставника. В мире Лейфа не было специальных мест для обучения. Сведения передавались от поколения к поколению: как разводить зерновые, как выращивать овец, коз и крупный рогатый скот, как добывать из моря рыбу и тюленей, как сражаться, чтобы защитить семью. Он всегда считал, что так жить хорошо.

На Драугре все же существовала письменность, многое из истории было записано, чтобы остаться в памяти поколений. В этом новом мире информация была записана в «книгах».

– У меня есть большая комната, полная книг, – с гордостью сказал этот человек. – Как только ты выучишь английский и научишься читать, тебе откроется весь мир.

Именно в этот момент появился малыш Альфин. Лейф повернулся и увидел свое отражение в зеркале, увидел, как белая рубашка облегает плечи, натягиваясь на швах. Да и присборенные рукава были коротки для его длинных рук.

И все же на нем была теперь одежда, а не кусок шкурки на бедрах.

Лейф почувствовал, как улыбка раздвигает его губы. За полгода, проведенные в неволе, он узнал, что женщины этой страны жеманны и притворяются, будто не интересуются мужчинами. Глаза часто выдают их, обнаруживая любопытство или мысли более похотливого свойства.

Даже эта блондинка проявила к нему интерес. А еще ей понравилась его наружность. И как выглядит его тело без одежды. Лейф подумал, что тоже хотел бы посмотреть на нее нагую, хотя и не думал, что профессор одобрил бы это.

Перед отплытием с Драугра Лейф подумывал о женитьбе, и было множество женщин, которые согласились бы выйти за него замуж. Однако он твердо решил увидеть мир за пределами острова, и когда представился случай, воспользовался им. Он пострадал, но плохие люди есть везде, а доброта, проявленная профессором и его дочерью, возродила надежду на то, что путешествие будет не напрасным.

Отвернувшись от зеркала, Лейф оставил обезьяну в ванной комнате, пообещав вернуться с едой, и направился вниз. Узкие брюки терлись о мужское достоинство, наводя на мысли о блондинке. Он попытался думать о другом, а потом увидел, что она идет по коридору рядом с профессором.

На ней было платье из гладкой тонкой ткани того же цвета, что и ее глаза. Верх платья плотно облегал пышную грудь, а талия ее была тоньше, чем у любой из женщин острова. Низ платья расходился соблазнительным раструбом на бедрах.

Хотя мода на женскую одежду показалась ему несколько странной, Лейфу понравилось, что он увидел кремовую плоть в V-образном вырезе платья, и брюки стали ему еще теснее.

– Добрый вечер, про-фес-сор, – сказал он, использовав английское слово. – Леди.

Английского он пока не знал, но считал, что сможет выучить его очень быстро.

– Правильнее обращаться ко мне «мисс Харт».

– Мисс… Харт, – повторил он почти без усилий.

Он слышал язык жителей этой страны более полугода. Он с самого начала понимал, что шансы обрести свободу возрастут, если суметь выучить хоть какие-то слова. Теперь, когда он обрел свободу, это стало еще важнее.

– Мы начнем обучение английскому завтра, – объявил профессор. – Сегодня вечером мы будем общаться только на твоем языке. Лейф, ты, наверное, проголодался. Почему бы нам всем не пообедать?

Лейф кивнул. Очень хотелось, чтобы эти люди ели что-то более питательное, чем жидкая овсянка, на которой он прожил последние полгода.

Они сели за стол, отец на торце, Лейф – справа от него. Криста опустилась на стул напротив Лейфа.

– Думаю, вы проголодались, – сказала она, чтобы снять напряжение.

– Я бы съел заднюю часть овцы.

Он усмехнулся, и на щеке его появилась ямочка. Господи, надо принять закон против мужчин, которые так хороши собой. Это нечестно по отношению к остальным мужчинам. Но непродуманные слова…

Криста всегда ценила в мужчинах интеллект, а не внешность.

Отец кашлянул, прося не исправлять манеры Лейфа, и начал расспрашивать его. Они говорили быстро, Криста улавливала не все, но вроде бы расслышала, что Лейф холост, что у него нет детей, что он – старший сын вождя острова.

– Я видел лето двадцать семь раз, – сказал он. – Как и многим мужчинам острова, мне очень хотелось увидеть то, что находится за его пределами.

– Вы говорили, что корабль, который вы построили, затонул где-то к северу отсюда, – сказала Криста.

Лейф кивнул.

– Мой отец опасался, что может произойти нечто подобное. Как старший сын, я должен буду управлять кланом вместо него, когда он завершит земной путь. Он запретил мне ехать, но я не слушался.

Было очевидно, насколько сильно он волнуется. У него были обязанности перед отцом, перед людьми, и только вернувшись, он смог бы исполнить долг.

Как раз в этот момент появились слуги с тарелками, на которых лежали мясо и овощи. Разговор прекратился. Лейф наблюдал за профессором, который заботливо показывал ему, как взять порцию жареного барашка с предложенной тарелки. Лейф взял внушительную порцию, потом еще одну, потом положил себе столько вареной макрели, что заполнил тарелку до краев.

Поставив тарелку на стол, он взял нож, воткнул его в кусок мяса и сунул мясо в рот.

Криста расширила глаза, когда он довольно заулыбался и вытер струйку жира тыльной стороной руки.

– Как хорошо, – сказал он.

Она открыла рот, чтобы сказать, что люди едят с помощью вилки и не откусывают такие большие куски, но отец помотал головой.

– Мы начнем завтра, – тихо сказал он ей по-английски.

Лейф сделал большой глоток красного вина из хрустального кубка и замер. Глаза его встретились с глазами Кристы, и та поняла, что вкус этот незнаком Лейфу и ему не нравится. Он взглянул на пол, явно собираясь выплюнуть вино.

Криста быстро замотала головой:

– Здесь мы не плюем.

Лейф смотрел на нее еще несколько секунд, потом сглотнул с таким выражением лица, словно это был яд.

– Что это? – спросил он, с отвращением скривив губы.

– Вино, – ответил отец. – Насколько я помню, ваши соплеменники пьют эль. Я вижу, вино вам не нравится.

Скандинав скорчил выразительную мину, Криста подавила усмешку.

– Это – дело вкуса, – объяснил отец.

Лейф быстро поел. Криста съела только половину, когда подняла глаза и увидела, что тарелка Лейфа пуста.

– По-моему, Лейф хотел бы добавки, – сказала она отцу, старательно выговаривая древнеисландские слова, и сделала знак одному из слуг, чтобы тот принес еще мяса и овощей.

Лейф не обратил внимания на морковь, репу и картофель, и Криста вспомнила, что, кроме небольшого количества дикого лука и морских водорослей, викинги ели в основном рыбу, мясо и молочные продукты.

За этим блюдом последовал десерт, и Лейф с подозрением рассматривал сладкий пудинг, обсыпанный миндалем в сахаре, который поставил перед ним слуга.

– Вам не обязательно это есть, – сказала Криста. – Только если пожелаете.

Лейф испытал явное облегчение. Он откинулся на стуле.

– Я обещал Альфину, что принесу ему поесть.

Он потянулся за тарелкой с репой и морковью, встал и направился к дверям столовой. Он не привык спрашивать разрешения.

– Обезьяны обычно не живут в доме, – крикнула она вслед. – Может быть, Альфину будет веселее в конюшне.

– Ко-нюш-не? – спросил Лейф, повернувшись к ней.

– Где держат лошадей.

Он кивнул:

– Альфин привык жить вместе с другими животными. Думаю, ему это понравится.

Лейф пропал, а пока его не было, Криста доела превосходный десерт. Ужин был окончен, а Лейф еще не вернулся.

Профессор встал, волнуясь.

– Пойду взгляну, что с ним.

– Я велела приготовить для него одну из комнат для гостей, – объявила Криста. – Там ему будет комфортно.

– Я проведу его по дому и покажу его комнату, – сказал профессор.

Но он вернулся один.

– Наш викинг спит в конюшне. Он сделал себе постель из соломы в стойле. Я подумал, что не стоит его будить.

Кристу взволновало, что после всего, что он вынес за полгода, Лейф снова спит на соломе.

– Может быть, он не понял. Я схожу и объясню, что теперь он будет спать в доме.

Выйдя из столовой, Криста направилась к конюшне, все еще не зная точно, что делать с Лейфом.

Лейф крепко спал. Ему снился дом. Как это часто бывало, он думал о жизни, которую оставил. Не надо ему было покидать остров. Друзья были бы живы до сих пор, а ему не пришлось бы чего-то добиваться во враждебном мире, чуждом ему. И все же, получив свободу, он начал познавать мир, который когда-то надеялся открыть.

С другой стороны, оставшись, он не страдал бы от желания, ему не грезились бы нежные женственные формы, золотистые волосы, при одной мысли о прикосновении к которым просыпалось его тело.

В темноте до него донесся голос и проник в сон. Тогда он вспомнил, что сегодня к нему приходила Инга… Сейчас он почти проснулся, снова возбужденный и готовый продолжать. Когда женская рука коснулась его плеча и немного потрясла, Лейф знал, что она готова так же, как и он.

Лейф потянулся к ней, притянул на солому, перекатил под себя и начал растирать полную круглую грудь, целуя шею.

– Инга, ты всегда была страстной женщиной, но сегодня вечером…

От пронзительного возмущенного крика Лейф полностью проснулся и вспомнил, что он больше не на Драугре, а в месте под названием Лондон.

– Я спал. Я принял вас за другую.

Она выпрямилась и сердито взглянула на него. Даже в ярости она была прекрасна, с тонкими скандинавскими чертами лица, изящной шеей и полными губами.

– Вы оскорбили меня в третий раз, Лейф с Драугра. Вы извинитесь сейчас же или покинете этот дом и никогда сюда не вернетесь!

Он напрягся – не подобает ему подчиняться женщине, даже если она очень привлекательна.

– Мне не жаль, что я дотронулся до вас. Жаль только, что вы этого не захотели. За это я и прошу прощения, леди.

При неясном свете фонаря, висевшего на стене, Лейф видел, что ее лицо раскраснелось, из волос выпали заколки. Тяжелое золото густых кудрей обрамляло ее плечи, в них застряло несколько соломинок.

Лейф не мог вспомнить женщину, которая вызывала бы в нем такое неистовое желание. Он тихо выругался.

– Я слышала, – заметила Криста. – И хочу сказать, что в этом доме вы будете воздерживаться от ругани.

– Леди, вы приказываете как мужчина. Это еще один из ваших обычаев?

Ее щеки запылали. На мгновение она отвернулась. Она привыкла отдавать приказы, но Лейф с удовольствием отметил, что в глубине души она очень женственна.

– Я пришла, чтобы сказать, что вам нет необходимости спать в конюшне. В доме для вас приготовлена комната.

Лейф взглянул на обезьянку, смотревшую на него со страхом в блестящих черных глазках.

– А Альфин? Он подумает, что я его бросил.

Женщина взглянула на обезьяну:

– Обезьянам в доме делать нечего.

Альфин страдальчески крикнул – с помощью этой уловки он получал у толпы угощение.

Криста вздохнула.

– Ну хорошо, можете взять его с собой, но убирать за ним будете сами.

Лейф усмехнулся:

– Альфин – очень чистая обезьяна.

Она возвела глаза к небу и направилась к дому. Лейф последовал за ней. В отличие от Инги непохоже, чтобы эта блондинка пригласила его к себе в постель.