"Коре Холт. Конунг: Властитель и раб ("Конунг" #3) " - читать интересную книгу автора

Злые языки говорили, - ведь они найдутся в каждом доме, - что аббат
сомневался в пользе такой покупки. В глубине души он понимал, что серебро
пахнет не хуже благовоний. Монахи вернулись с серебром. Во всем Бьёргюне не
нашлось благовоний, и не получил аббат курений для богослужения - столь
любезного братии со звонкой монетой. Той же осенью в море был захвачен
корабль из Англии. Он вез в Бьёргюн благовония.
Тогда конунг Сверрир приказал взять серебряный ларец из Церкви
Христа, - хотя конунг никогда не притеснял священников, он был деликатен,
особенно когда неделикатность обходилась себе дороже. И ларец наполнили
лавандой и лепестками роз. У нас, в городе святого конунга Олава, подобного
товара было предостаточно. Прошлой осенью, когда Свиной Стефан с дружиной
совершал рейд вдоль побережья, они захватили корабль, идущий в Бьёргюн. Он
плыл из Англии.
Конунг сказал:
- Когда-то настоятелем в обители на Селье был Симон. Я выбрал его для
подношения дара. В день праздничной мессы он будет читать молитву с амвона,
где раньше стояла рака Святой Суннивы. Но надо ли ему молиться о мире?
- Если он будет просить о мире, - размышлял конунг, - это истолкуют как
мою слабость. Если же Симон станет просить крови наших врагов, скажут, что
Сверрир непримирим, - даже когда его посланец коленопреклоненно молится и
подносит дары святой обители. Любое слово из уст Симона будет истолковано
как мое слово, оно или упрочит или ослабит мою власть в стране.
- А если Симон ограничится молитвой к Святому Духу? - сказал я. - Это
ни к чему не обязывает, и если он тщательно продумает каждое слово, будет
невозможно извлечь из них какой-то смысл.
- Совет неплох, - сказал конунг, - но ты же знаешь, что словам в любом
случае придадут какой-то смысл. Будь даже слова Симона вовсе лишены смысла -
это легко удастся ему - мои недруги поспешат вложить в них собственное
содержание.
- Тогда не знаю, - ответил я.
- Но я должен знать! - вскричал конунг. - Потому что корабль должен
отплывать, а Симон - получить мой приказ, прежде чем взойдет на борт!
Тут сообщили, что в Нидарос прибыл наш добрый друг Гаут, человек с
одной рукой. Он просил беседы с конунгом.

***

Мы тепло встретились - Гаут, Сверрир и я. Мы оба испытывали глубокое
уважение к этому однорукому человеку. Хотя в нас пробуждалась и неприязнь
при виде иссушенного ветрами калеки в лохмотьях, странствующего по свету,
чтобы прощать. Учтиво повернувшись к конунгу, Гаут сказал:
- Собственно, у меня на этот раз известие для тебя, Аудун. Но это
послание такого рода, что боюсь, оно причинит больше боли твоему сердцу,
государь, нежели его. Я сказал "боли" - или может быть радости, надеюсь, что
радости, хотя и не уверен в этом, - ибо мысли конунга проникают глубже, чем
наши, - пусть и не всегда достаточно глубоко.
Гаут носил на поясе кожаную суму, проворными пальцами своей
единственной руки он развязал на ней шнуровку. В суме оказалась красивая
книга. Он вручил ее мне со словами:
- Я пришел с юга, из Вика. Там повстречал я преподобного Сэбьёрна, -