"Виктория Холт. Коварные пески " - читать интересную книгу автора

его разрешение стоило больших трудов.
- Почему же?
- У сэра Уилльяма самые большие владения в этой округе и самый
скверный характер. Я в этом лично убедилась. Этого человека заботят только
его собственные деревья и павлины. Я ему прямо в лицо сказала: "Как вы
можете считать, что ваши деревья и павлины важнее истории". Я не отступала,
и он в конце концов сдался в разрешил нам вести раскопки на его землях. А
дом у него подлинно историческая достопримечательность... больше похож на
крепость. Надо сказать, что в его владениях столько пустующих земель, что
он мог бы вполне спокойно дать нам для раскопок тот маленький кусок, о
котором мы его просили.
Рассказ Роумы я слушала вполуха, потому что в этот момент звучала
вторая часть четвертого концерта для фортепьяно с оркестром Бетховена; это
было то самое произведение, которое Пьетро должен был исполнять вечером, и
я все раздумывала, стоит ли идти на концерт. Я всегда мучительно переживала
его выступления на сцене, я мысленно проигрывала вместе с ним каждый такт,
страшась, что он может где-нибудь запнуться (как будто это с ним
когда-нибудь случалось!). Единственное, чего Пьетро опасался - это сыграть
не так блестяще, как он был способен.
- Лоувет Стейси - очень интересное старинное поместье, - продолжала
Роума. - Я думаю сэр Стейси втайне надеется, что мы найдем на его землях
что-нибудь выдающееся.
Порассуждав еще немного о достопримечательностях Лоувет Стейси и о
том, что она намерена там делать, Роума перешла непосредственно на
обитателей дома, но я ее уже не слушала. Я не могла даже предположить, что
раскопки в Лоувет Стейси станут для Роумы последними и что мне надо было бы
знать об этом месте как можно больше.
Смерть! Как часто она угрожает нам там, где мы меньше всего ее
ожидаем. Теперь мне известно, что удары она может наносить в одном
направлении. Мои родители умерли столь внезапно и в тот момент, когда я
меньше всего думала о смерти.
Пьетро и я уехали из Лондона в Париж. Ничего необычного в тот день не
происходило, не было никаких настораживающих моментов. Вечером у Пьетро был
концерт, на котором он исполнял несколько "Венгерских танцев" и "Рапсодию
номер два". Пьетро был на взводе, но это для него обычное состояние перед
выступлением. Я сидела в первом ряду партера. Мое присутствие, я это
чувствовала, было для него важно. Мне даже казалось, что он играл тогда
только для меня, как бы говоря мне: "Видишь, такого уровня ты бы никогда не
смогла достигнуть. Ты только хорошо умеешь стучать пальцами по клавишам - и
все". Вот что я чувствовала тогда на последнем его концерте.
После выступления он пошел прямо в свою уборную и там рухнул от
сердечного приступа. Умер он не сразу. У нас с ним было еще два дня. Все
это время я ни на минуту не отходила от него. Уверена, он чувствовал, что я
рядом. Иногда он смотрел прямо мне в глаза своим глубоким одухотворенным
взором, в котором проскальзывала насмешка. Когда он умер, я почувствовала,
что нет нужды оплакивать долго и мучительно потерю дорогих моему, сердцу
цепей.
Роума, как и полагается хорошей сестре, бросила свои раскопки и
приехала в Париж на похороны. Они были грандиозны. Музыканты со всего света
прислали свои соболезнования, многие сами приехали, чтобы отдать последний