"Виктория Холт. Кирклендские забавы" - читать интересную книгу автора

депо намекала на мои "надежды" в отношении Габриеля. Она никогда не была
замужем и считала, что именно женщины изо всех сил стремятся к браку как к
средству обеспечить себе кров и пропитание до конца жизни. Мужчины же, в чьи
обязанности входит эти кров и пропитание добывать, думают только о том, как
"добиться своего" (по выражению Фанни), не дав ничего взамен. Фанни
признавала лишь материальные ценности. Мне так хотелось убежать от всего
этого, с каждым днем я все больше отдалялась от Глен-Хауса и приближалась к
Габриелю.
Наступил май, теплый и солнечный, и наши прогулки по пустоши стали
упоительными. Мы говорили о своем будущем, и Габриеля не покидало какое-то
лихорадочное возбуждение. Он походил на человека, то и дело оглядывающегося
через плечо на невидимых преследователей и отчаянно цепляющегося за
оставшиеся ему минуты.
Я настойчиво расспрашивала Габриеля о его доме, и он отвечал довольно
охотно, видимо, убедив себя, что я непременно стану его женой, а значит, его
дом будет и моим.
В моем воображении рисовался смутный образ величественного здания,
сложенного из древних серых камней. Я знала, что там есть балкон, - Габриель
часто упоминал его, - и вид, открывавшийся с этого балкона, также был знаком
мне с его слов. Судя по всему, он проводил на балконе немало времени. Оттуда
было видно реку, извивавшуюся среди лугов, и леса, местами спускавшиеся к
самому берегу, и развалины аббатства, чьи величественные арки устояли в
веках, и деревянный мост, за которым начинались дикие вересковые пустоши.
Но самое интересное в доме - это его обитатели. Мало-помалу я выяснила,
что у Габриеля, как и у меня, не было матери: она родила сына, будучи уже
немолодой, и, когда он пришел в этот мир, она его покинула. Сиротство еще
больше сблизило нас.
Габриель жил со старшей сестрой - вдовой, воспитывавшей
семнадцатилетнего сына, и престарелым отцом.
- Когда я родился, отцу было под шестьдесят, - объяснил Габриель, - а
матери за сорок. Некоторые из наших слуг называли меня "последышем" и
утверждали, что я убил свою мать.
Я пришла в негодование - мне ли было не знать, как ранят
чувствительного ребенка такие необдуманные слова.
- Какая глупость! - воскликнула я, гневно сверкая глазами, как всегда
при встрече с несправедливостью.
Габриель рассмеялся, взял меня за руку и крепко сжал ее. Потом серьезно
сказал:
- Вот видишь - мне без тебя не обойтись. Кто же защитит меня от людской
жестокости...
- Но ведь ты уже не ребенок, - с некоторым раздражением возразила я.
Позже я поняла, что мое раздражение происходило именно из желания защитить
Габриеля: я хотела сделать его сильным и бесстрашным.
- Некоторые остаются детьми до самой смерти.
- Опять смерть! - вскричала я. - Ну почему ты не можешь забыть о ней?
- Действительно, не могу, - согласился он, - потому что хочу полностью
насладиться каждой минутой жизни.
Тогда я не поняла, что он имел в виду. Разговор снова перешел на родных
Габриеля.
- Сейчас всем в доме распоряжается моя сестра Рут, и так будет