"Виктория Холт. Сама себе враг ("Королевы Англии" #1) " - читать интересную книгу автора

- По крайней мере, - сказала Мами, - ее не сожгли заживо. Хотя в этом
ей повезло.
Повезло! Несчастная Элеонора Галигаи... Совсем недавно была она лучшей
подругой самой королевы, купалась в роскоши, обладала несметными богатствами
и огромной властью! О чем думала эта женщина, когда вели ее на эшафот? Как
же должна была она упрекать себя за беспечность и алчность! Ее муж хотел
покинуть Францию, и именно она, Элеонора, убедила его ненадолго задержаться
в Париже и поднакопить побольше золота - чем в некотором смысле погубила и
супруга своего, и себя саму.
Хорошо помню клубы дыма, поднимавшиеся над Гревской площадью.* Совсем
недавно на площади этой царило веселье; там толпились ликующие парижане,
пришедшие поглядеть на королевскую процессию. Сейчас же Гревская площадь
превратилась в преддверие ада. На самом деле я никогда не видела маршальшу,
но могла представить себе ее ужасную смерть.
______________
* Гревская площадь - место публичных казней в Париже.

Скоро я забыла об Элеоноре Галигаи, но много позже вспомнила об этой
женщине. Когда в одиночестве горько и мучительно раскаивалась я в своих
ошибках, в сознании моем вдруг всплыли картины далекого детства - и были они
гораздо ярче и четче, чем тогда, когда видела я их воочию. И многое стало
мне ясно в событиях тех давних лет...
Людовику уже исполнилось шестнадцать. Он изменился. Молодой король
выглядел таким счастливым, когда моя мать покидала двор и отправлялась в
Блуа! Людовик действительно всю жизнь страшно боялся ее; и ей так и не
удалось добиться его любви. Когда он был мальчиком, мать часто приказывала
высечь его за какой-нибудь пустяковый проступок, а сын не смог потом
простить ей этой жестокости. "Королей, - говорила моя мать, - надо
воспитывать в строгости; их нужно наказывать гораздо более сурово, чем
простых людей". Случалось, она и сама брала в руки розгу. И за это Людовик
возненавидел мать еще больше. После смерти моего отца она стала регентшей, а
он - королем, еще безгласным и безвластным. Ему ничего не позволяли решать
самому, и он обвинял в этом мать. Я прекрасно понимаю, почему он сблизился с
людьми, подобными Шарлю д'Альберу.
И неудивительно, что Людовик так радовался в тот день, когда она уехала
в Блуа.
Он перестал заикаться, и я слышала, как он произнес громко и четко,
голосом, полным величайшего удовлетворения:
- Наконец-то я король!
Государя сразу окружила знать, и стало ясно, что вельможи одобряют
случившееся. Принц де Конде был освобожден из заточения и приехал в Париж,
чтобы быть рядом с моим братом.
И произошло еще одно важное событие, значения которого не осознал в ту
пору, пожалуй, никто. Епископ Лусонский, Арман дю Плесси,* занимавший пост
при маршале д'Анкре, спешно отправился в Авиньон, заявив, что намерен
посвятить себя научным изысканиям и литературным трудам.
______________
* Арман Жан дю Плесси (1585-1642) - кардинал Ришелье, герцог, первый
министр Людовика XIII; боролся против вольностей дворянства, стремился к
установлению единоличной власти короля. Питал особую слабость к литературе и