"Василий Федорович Хомченко. При опознании - задержать (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Сейчас выйду, - повторил Богушевич.
- Ваше благородие, я на дрожках, свезу. Сказали, чтобы побыстрее были.
Богушевичу не понравилось это "побыстрее", хотел было одернуть
урядника, да воздержался. Положил в портфель нужные бумаги, карандаши,
ручки, чернильницу. Постоял, вспоминая, все ли взял, увидел на столе
незаконченное стихотворение, стоя перечитал, подержал листок в руке и кинул
в ящик. Пусть лежит.


ГЛАВА ВТОРАЯ

Двор и дом, где убили Параску Картузик, находились на самой дальней
окраине города, фактически за городом - в Обручевке, возникшей после
крестьянской реформы. Там, в мазанках, крытых соломой и камышом, жили до
злосчастного часа убийцы и их жертва. Там же стоял кирпичный дом вдовы
коллежского асессора Гамболь-Явцихенко, которая сдавала меблированные
комнаты со столом одиноким жильцам. Туда и пригласил становой Богушевича с
понятыми. В Обручевку ехать надо было через весь город.
Сперва урядник вез Богушевича по Путивльской улице - самой широкой и
длинной в городе. Здесь были лавки, трактиры, учреждения, пожарная часть с
каланчой, лабазы купцов. По этой же улице проходил столбовой тракт, и
потому мостовая была еще больше разбита, чем на других улицах. Выбоины,
глубокие колеи чернели со всех сторон. Богушевич сел рядом с урядником,
тот, почтительно отодвинувшись, чтобы не задеть пана следователя, жался на
самом краю сиденья, и его сабля свисала с дрожек и стукалась об обод
колеса.
Был конец сентября, стоял теплый солнечный день. Запах спелых яблок,
слив, хлебов, сена, клочья которого валялись на дороге, втоптанные в землю
колесами и копытами, - запах ранней осени заполонил улицу да и весь город.
Осень наступила на редкость солнечная. Видно, год, устыдившись поздней
холодной весны и дождливого лета, старался исправиться, угодить людям.
Улица еще не высохла от недавнего дождя, в глубоких колеях там и тут
блестела вода. В садах и вишняках перед домиками земля под деревьями была
пестрая от света и теней, как кожа змеи. Через плетни свисали ветви яблонь,
тяжелые от плодов, в одном месте, когда проезжали возле самого забора,
сбили несколько яблок.
- Ваше благородие, муж Серафимы приходил в участок, просил платок ему
отдать.
- Какой платок? - не сразу понял Богушевич.
- Ну тот, которым Серафима с Настой Параску удавили. Говорил, еще
женихом его покупал. Становой не отдал.
- И правильно, - буркнул Богушевич.
Миновали кирпичный дом с большой, на всю стену, надписью: "Магазин
колониальных товаров купца Иваненко. Чай, какао, растительное масло,
керосин". Возле распахнутых настежь ворот стояли два приказчика с ленивыми,
сонными лицами и так же лениво смотрели на женщину в пышной юбке, с
зонтиком над головой, подходившую к лавке. Носик погрозил приказчикам
пальцем.
- Видали, ваше благородие? Выползли на улицу на баб глаза пялить, -
объяснил урядник свой жест. - Знаю я их, жулье, на ходу подметки рвут.