"Пророчество Черной Исабель" - читать интересную книгу автора (Кинг Сьюзен)

7

Свист стрел, звон мечей и яростные крики вступивших в схватку людей остались позади. Поймав поводья, Исабель изо всех сил дернула их на себя, чтобы остановить этот безумный бег, но жеребец, не обращая внимания на ее отчаянные попытки, мчался вперед по дороге, потом вдруг взял вправо и поскакал между деревьями. Ветки хлестали девушку по лицу, и она прильнула к шее коня, спрятав лицо в гриве.

Казалось, этой скачке не будет конца, но, к удивлению и радости Исабель, постепенно конь замедлил бег и остановился. Она подняла голову, огляделась – вокруг громадные старые дубы, земля поросла густым бледно-зеленым папоротником, в котором по самые бабки утопали ноги коня. Упрямое животное стояло, всхрапывая и тяжело поводя вспотевшими боками. Перепуганная, дрожащая, девушка снова попыталась его развернуть и ехать назад, но у нее ничего не вышло: как ни дергала она поводья, как ни била щиколотками по мокрым бокам, как ни уговаривала, ни умоляла со слезами на глазах, конь стоял как вкопанный.

Вконец обессилев, она наклонилась вперед, обняла его за шею и замерла. В лесу стояла первозданная тишина, словно рядом и не было никакого боя, только ветер шелестел листьями да пели птицы.

Исабель не знала, что делать. Она заблудилась, и надо искать дорогу, но как? Жеребец не желал ее слушаться, а она слишком ослабела от боли и усталости, чтобы спешиться и научить его уму-разуму…

В отчаянии она предприняла еще одну попытку: погладив мускулистую шею коня, ласково поговорила с ним, чтобы успокоить, и снова потянула за поводья. Он упрямо наклонил голову, сделал круг на одном месте и как ни в чем не бывало принялся щипать росшую под дубом траву.

Исабель вздохнула и осмотрелась по сторонам: конь завез ее на лесистый склон холма. Она обернулась: дороги не видно. К тому же близился вечер, стало темнеть. Она в панике снова дернула поводья. Конь наклонил голову, заржал, но не двинулся с места. Девушка натянула поводья изо всех сил.

– Не надо так, милая, – вдруг услышала она хорошо знакомый ей негромкий голос. – Ваш конь просто очень устал, как и вы. Дайте ему немного передохнуть, и он сделает все, что вы велите.

Вне себя от радости, Исабель обернулась. Почти невидимый в сгущавшихся сумерках, под одним из дубов стоял и с интересом наблюдал за ней Джеймс Линдсей. Высокий, широкоплечий, в кожаной кольчуге и темно-зеленой рубашке, он и сам напоминал молодой крепкий дубок.

– Джеймс, Джеймс! – воскликнула девушка, и ее глаза наполнились слезами. Он цел и невредим, он снова пришел, чтобы ее спасти! – Что случилось, где все? На нас напали англичане?

– Да, английский патруль, – ответил он, подходя к ней, – но мы отразили нападение и прогнали мерзавцев. Как вы, не ранены?

– Нет, но лошадь испугалась и понесла, я не смогла ее остановить, а потом потеряла дорогу. Я так испугалась! Подумала, что заблудилась.

– Теперь вы в безопасности, – заверил ее Линдсей, погладив лошадь по шее. Затем он осмотрел порез на боку, – к счастью, неглубокий и почти не кровоточивший, – и стал гладить коня по морде, что-то ему тихо нашептывая.

– Что с Джорди? – озабоченно спросила Исабель.

Рука Линдсея, гладившая лошадь, замерла.

– Малыш тяжело ранен, – ответил он. – Стрела вошла в спину. Юстас сказал, что священник из Стобо сведущ в лечении ран, и вместе с Генри Вудом повез малыша к нему.

– Правильно, – одобрила девушка. – А остальные?

– Патрик, Квентин и ваши люди преследуют убегающих англичан, чтобы узнать, кто их послал, – сказал Линдсей. – Не думаю, что они из отряда, осаждавшего Аберлейди, хотя, возможно, я не прав. И еще, – он придвинулся ближе и снова начал ласкать коня, – к несчастью, двое из вашего гарнизона погибли. Юстас сказал, они ваши двоюродные братья.

– Боже, мои кузены Гибсоны, Томас и Ричард? – горестно всплеснула руками девушка.

– Да, – Линдсей не сводил с нее глаз, в которых читалось сочувствие. – Юстас и Генри повезли их тела в Стобо.

Исабель кивнула. От горя у нее разрывалось сердце, слезы жгли глаза, и она отвернулась, проговорив:

– Какая несправедливость! Томас и Ричард отважно сражались за Аберлейди, выдержали осаду и погибли, когда свобода была так близко…

– В жизни такое встречается нередко, миледи, – заметил он, разглаживая пальцами конскую гриву. – И все же нужно верить, что когда-нибудь будет и на нашей улице праздник.

– Да, – прошептала она. Пальцы Линдсея, теплые и сильные, скользнули по ее руке и легонько ее пожали.

– Юстас сказал, что вы знакомы со священником из Стобо, – продолжал он.

– Пастор Хью служит в нашей часовне в Аберлейди, сколько я себя помню, – ответила она. – Он позаботится, чтобы Томаса и Ричарда похоронили достойно, как они того заслуживают, и займется лечением Джорди.

– Хорошо, – кивнул горец. Немного отступив вбок, он одним быстрым движением вскочил на коня позади девушки, прижавшись к ней мускулистыми бедрами. Теперь она вновь могла позволить себе опереться спиной о его сильный торс. Взяв поводья, отчего Исабель оказалась в кольце его рук, Джеймс развернул коня, и тот послушно поскакал вниз по склону.

– Сначала мы заберем мою лошадь, – пояснил Линдсей. – Вы в состоянии продолжить путь? Скоро стемнеет, и ехать станет намного тяжелее.

– В состоянии, – коротко отозвалась девушка. На самом деле она просто свалилась бы с коня, не проехав и десяти футов, если бы не опиралась на Джеймса. К тому же ее очень ободрила забота, которую он снова к ней проявил. Веди он себя холодно, как раньше, Исабель бы этого не вынесла. – До Стобо не так уж далеко, – добавила она.

– Стобо? Нет, мы едем в другое место, миледи, – раздался возле самого ее уха его звучный голос, проникавший, казалось, до самых сокровенных глубин ее существа.

– Почему? Разве вы не договорились с Юстасом встретиться у пастора Хью? – удивленно обернулась Исабель.

Линдсей отрицательно покачал головой:

– Это было бы опасно: англичане повсюду разослали патрули. Опасно даже возвращаться за моей лошадью, не то что ехать в Стобо. Поэтому наш путь лежит на юг, в Эттрикский лес, куда мы и направлялись до того, как на нас напали. Я поселю вас у своей тетки: она живет за рекой, в лесу.

– Но мне нужно в Стобо, к Юстасу и пастору Хью! – заволновалась девушка. – Это единственное место в округе, где меня с радостью примут, ведь у меня нет здесь родни.

– А вообще близкие у вас есть? – с неожиданной резкостью спросил Линдсей. Исабель бросила на него удивленный взгляд, но потом решила, что он просто размышляет, куда ее лучше отвезти.

– Отец в тюрьме, мать давно умерла, – ответила она. – Сестер и братьев нет, только дядья со стороны мамы в Файфе, тетя в Джедбурге и двоюродные братья в Эдинбурге. Увы, я их почти не знаю, но думаю, кто-нибудь даст мне приют.

– Это слишком далеко, – отрезал он.

– Зато Стобо близко, – нахмурилась обескураженная отказом Исабель. Опять в голосе Линдсея сквозило осуждение, и она не могла понять почему. – И пастор Хью готов обо мне позаботиться.

– Мы к нему не поедем, – не терпящим возражения тоном повторил он.

– Хорошо, тогда отвезите меня в замок Уайлдшоу, – вздохнула она, недоумевая, как он мог так быстро перемениться. – Тамошний комендант мне поможет. – Почувствовав, как напряглись его руки, она пояснила: – Это на западе, за лесом, всего в нескольких часах пути отсюда. Коменданта зовут сэр Ральф Лесли.

– Знаю, – ровным голосом ответил Линдсей, – он ваш жених.

– Да, это так. Откуда вам это известно? – удивилась девушка.

– Слышал. Лесли один из тех шотландских рыцарей, которые принесли присягу английскому королю. Кстати, сколько раз он менял суверена? Два? Три?

Услышав в его голосе насмешку, девушка нахмурилась.

– Многие шотландцы присягнули королю Эдуарду, – парировала она. – Мой жених – достойный человек, у него есть родственные связи как в Шотландии, так и в Англии. Он говорит, что в нынешней войне все так запуталось, что самое разумное – занимать нейтральную позицию.

Линдсей отрывисто и грубо расхохотался. Хотя Исабель и не любила Ральфа Лесли, этот смех показался ей оскорбительным.

– Говорят, что и вы нарушали клятвы, – запальчиво заметила она.

– Откуда вам знать, какие клятвы я давал, миледи? – резко оборвал ее Линдсей. – Кстати, когда вы хотите вступить в брак с вашим образцом рыцарских добродетелей?

– Сэр Ральф и мой отец хотели совершить свадебную церемонию несколько недель назад, в праздник урожая, но…

– А вы сами?

«Никогда», – подумала Исабель, а вслух сказала:

– Свадьбу пришлось отложить, потому что отец попал в плен к англичанам, а сэр Ральф отправился его освобождать; к тому же началась осада Аберлейди.

– Короче, нашлось множество причин, чтобы отложить этот веселый праздник, – подвел итог Линдсей, и девушке показалось, что в его голосе прозвучали горькие нотки.

– Не понимаю, почему бы вам не отвезти меня в Уайлдшоу, к сэру Ральфу, – осторожно заметила она. – Возможно, его поведение не соответствует вашим понятиям о чести, но ведь речь идет обо мне, а у меня свои представления на этот счет и свои желания.

– И какие же?

– Прежде всего я хочу увидеть отца. Кстати, возможно, он уже в Уайлдшоу, ведь еще до начала осады сэр Ральф обещал найти его и освободить из английской тюрьмы.

– А как насчет верности?

– Я преданная дочь своего отца.

– Но на чьей вы стороне – Англии или Шотландии?

– Я родом из Шотландии, – Исабель гордо подняла голову, – и этим все сказано!

– Гордая дочь Шотландии, чей жених присягнул Англии…

Она отвернулась; ее и саму смущало это обстоятельство. Мысль о нежеланной свадьбе мучила ее уже много месяцев.

– Так хотел мой отец… – пробормотала она. – Я не могу противиться его воле. У меня одно желание: поскорее оказаться рядом с ним, если он уже на свободе. Уверена, вы меня понимаете.

– Да, я понимаю, – кивнул Линдсей. – Наверное, вы очень соскучились по нему и по своему жениху…

– Как бы то ни было, – сказала девушка со вздохом, – мне хотелось бы попасть в Уайлдшоу. Пожалуйста, отвезите меня туда.

– Да я бы скорее согласился отвезти вас на кладбище и уложить в могилу! – вдруг рявкнул он.

Исабель вздрогнула.

– Почему вы так ненавидите сэра Ральфа? – спросила она и обернулась, чтобы заглянуть ему в глаза – они будто выцвели, приобретя холодный стальной оттенок.

– Потому что замок Уайлдшоу принадлежит мне, – ответил горец неожиданно спокойно.

– Но сэр Ральф не виноват в том, что вы его лишились! – горячо воскликнула девушка. – Замок был передан ему королем Эдуардом!

– Уайлдшоу – фамильная собственность Линдсеев, я унаследовал его после смерти старшего брата, – так же спокойно объяснил Джеймс. – Но англичане его отняли.

– Я понимаю ваши чувства и не прошу вас ехать туда со мной, – продолжала уговаривать Исабель. – Довезите меня только до окрестностей Уайлдшоу, а оттуда я и сама доберусь до замка. Ведь это единственное место, где я могу укрыться от англичан!

– Нет, я не повезу вас туда, и точка, – ответил Линдсей.

Насупившись, Исабель обернулась, чтобы выразить ему свое недовольство, но Линдсей даже не взглянул на нее, высматривая что-то впереди, и она со вздохом отвернулась.

Через несколько мгновений они подъехали к орешнику, возле которого стоял, нетерпеливо переступая ногами, крупный вороной конь с притороченным к седлу кожаным мешком – в нем была одежда Исабель. Не говоря ни слова, Линдсей пересел на вороного, взял за поводья лошадь девушки, и они тронулись в путь.

Оказавшись на дороге, Исабель вновь попыталась переубедить упрямого горца.

– Если не хотите в Уайлдшоу, тогда отвезите меня в Стобо, – опять попросила она. – Там обо мне позаботятся пастор Хью и Юстас. Я буду в безопасности, да и вы избавитесь от обузы.

– Вы уже в безопасности, – ответил он. – Под моей защитой.

– Но вы ведете себя так, как будто взяли меня в заложницы! – воскликнула она, задрожав. У нее появилось смутное ощущение, что она не так далека от истины.

– А вы и есть заложница, – ответил Линдсей, спокойно глядя на нее своими стальными глазами.

От ужаса у Исабель оборвалось сердце. Пытаясь скрыть панику, она сказала, гордо вскинув подбородок:

– Бесполезная затея! Вы не получите за меня выкуп, потому что после пожара в Аберлейди я бедна, как церковная мышь.

– Мне не нужен выкуп, так что бедны вы или богаты – не имеет значения.

– Зачем же я вам? Неужели… О боже! – Исабель осеклась; от ужасной догадки у нее перехватило дыхание. – Вы увезли меня из Аберлейди, чтобы отправить к королю! Что он вам посулил? Деньги, земли, привилегии?

– Если бы это было так, стал бы я рисковать жизнью, спуская вас ночью с утеса, а потом тащить сюда? Чего проще – вывести за ворота и отдать поджидающим англичанам.

– Тогда чего вы от меня хотите?! – воскликнула объятая гневом и страхом девушка, рванув на себя повод, который Линдсей, впрочем, и не думал отпускать. – Вы не смеете везти меня против моей воли куда вам заблагорассудится!

– Исабель, я хочу лишь отвезти вас туда, где о вас позаботятся, вылечат ваши раны, – мягко сказал он.

– А потом продадите меня англичанам?

– Если будете изводить меня такими глупыми вопросами, – бросил Линдсей, дергая за повод, – я отдам им вас даром.

– Значит, вы все-таки собираетесь меня продать! – вскричала девушка и снова рванула повод на себя.

– Очень может быть, – не выпуская его из рук, невозмутимо ответил горец.

– Но почему? Что я вам сделала? Поначалу вы так хорошо ко мне отнеслись, я не понимаю, откуда такая перемена!

– Зачем вам это знать? – спросил он уже с раздражением.

– Нет, ответьте! – потребовала девушка. Внезапно ей остро захотелось узнать о нем все: мысли, чувства, прошлое, будущее. – Почему вы взяли меня в заложницы, что вам от меня нужно?!

– Поедем, Исабель, здесь опасно долго оставаться, – досадливо вздохнул он и потянул за повод, но безуспешно: девушка упрямо не желала выпускать его из рук.

– Вы помогли мне, когда меня ранили, – продолжала она с негодованием, – деликатно дали время проститься с маминым садом, и я готова поклясться, что вам было жалко предавать Аберлейди огню…

– Да, я жалею, что пришлось так поступить. Отпустите повод, надо ехать!

Но Исабель не послушалась, хотя ей понадобились все оставшиеся силы, чтобы удержать повод в руках.

– Вы поступаете со мной подло, мерзко, не по-мужски! – закричала она. – А я-то думала, что вы добрый, что вы мне сочувствуете!

– Я тоже думал, что вы хорошо воспитанная девушка из благородной семьи, – буркнул он сердито, продолжая странный поединок. – Сейчас же бросьте повод, я не хочу свалить вас с лошади. Вот что было бы не по-мужски.

– И не подумаю! – Исабель не сдавалась, несмотря на ужасную боль в раненой руке. Ее лошадь беспокойно переступала с ноги на ногу, не понимая, что происходит. – Вы не посмеете!

– Напрасно вы так уверены, миледи, – Линдсей дернул повод, и девушка рухнула вперед, на лошадиную шею. – Ну ладно, вы правы, – вдруг согласился он, ослабив хватку, но не выпуская поводьев из рук. – Я не хочу, чтобы вы упали, хоть вы и упрямы, как ваш конь. Но вы должны понять, как опасно здесь стоять и препираться, когда кругом рыщут английские патрули.

Но возмущенная Исабель торопилась высказаться и пропустила мимо ушей его разумные слова.

– Мне хотелось считать вас хорошим человеком, – прошипела она, продолжая неистово вырывать повод, – несмотря на слухи о вашем подлом предательстве. Вы лишили меня такой возможности: мало того, что сегодня вы целый день меня третировали, так еще и сделали своей заложницей и даже не хотите ничего объяснить! Когда мы спустились вместе с утеса, я решила, что слухи, которые о вас распускают, – бессовестная ложь, а вот теперь мне кажется, что дыма без огня не бывает!

– О, да вы, оказывается, не теряли времени даром, – мрачно ухмыльнулся Линдсей. – Ладно, хватит ребячиться, поехали.

– Нет, – покачала головой девушка. – Пока не ответите, зачем вы все это затеяли, я не стронусь с места, да что там, я скорее соглашусь поехать к английскому королю, чем с вами. Я лучше останусь одна ночью в лесу!

Она и сама понимала, что это ребячество, но что ей оставалось делать? Ссоры и споры никогда не были ее сильной стороной; к тому же ей еще не доводилось сталкиваться с людьми такой сильной воли, как Линдсей, и вообще, до осады Аберлейди Исабель почти не случалось кому-либо возражать и уж тем более бунтовать.

Но несколько недель вражеского окружения и лишений закалили ее, она приобрела качества, которыми раньше похвастаться не могла. Поэтому сейчас, глядя на Линдсея с холодной яростью, она продолжала тянуть на себя повод, несмотря на нестерпимую боль.

Линдсей хмурился, его глаза потемнели, как штормовое небо.

– Ладно, Черная Исабель, я скажу, – сдался он. – Я хочу освободить из тюрьмы одного человека, и вы – единственная, кто может мне в этом помочь. Я собираюсь вас обменять.

– Вот как? – Она уставилась на него в изумлении; смысл его слов дошел до нее не сразу. – И кто же этот человек?

– Один близкий мне человек, которого Ральф Лесли держит в заточении в Уайлдшоу.

– Не может быть, сэр Ральф на такое не способен!

– Вы плохо его знаете. Я хочу, чтобы заложник вернулся ко мне целым и невредимым. Думаю, сэр Ральф согласится поменять одну женщину на другую.

– Так речь идет о женщине? – ахнула Исабель. – Нет, я уверена, что в отличие от вас сэр Ральф не из тех, кто держит в плену женщин!

– Ошибаетесь, миледи, – покачал головой Линдсей. – Я точно знаю, что моя кузина у него в Уайлдшоу. Я сообщу Лесли, что вы в моих руках, тогда исполнится и ваше, и мое желание: вы отправитесь к Лесли, но только при условии, что он отпустит мою кузину.

– У вас нет ни совести, ни чести! – презрительно фыркнула девушка.

– Да, так обо мне говорят, – согласился он и потянул за поводья ее лошадь. – Поедемте, мы и так потеряли много времени.

Но не тут-то было – Исабель дернула поводья к себе с такой силой, что они чуть не лопнули.

– Ответьте, почему вы так со мной поступаете? – отчаянно выкрикнула она. – Ведь я не сделала вам ничего плохого! Если у вас какие-то счеты с сэром Ральфом, моей вины в этом нет, правда? Сейчас же отпустите меня!

Однако Линдсей оставался непреклонен.

– Лично против вас, миледи, я ничего не имею, – ответил он, – хотя вы причинили мне много зла. Да-да, не прикидывайтесь овечкой, вы прекрасно знаете, о чем я говорю.

– Может быть, я сожгла ваш дом, сделала вас заложником? – снова крикнула она.

Он поднял руку, призывая ее к молчанию, и напомнил:

– А ваше пророчество обо мне? Из-за него я потерял честное имя и надежду когда-нибудь обрести покой и счастье.

Не веря своим ушам, Исабель широко раскрыла глаза:

– Неужели? Не может быть!

– Может, миледи, и вы прекрасно знаете, что так оно и было.

– Нет, я ничего не знаю…

– Не притворяйтесь! – рявкнул он.

– Я и правда не знаю, потому что никогда не запоминаю своих видений. Боюсь, вам известно гораздо больше, чем мне.

Линдсей с сомнением хмыкнул:

– Признайтесь, кто подучил вас распустить слухи о своих якобы видениях про меня и Уоллеса?

– Про Уоллеса… – Исабель запнулась. Так вот о каком пророчестве идет речь! Увы, она давно пыталась, но так и не смогла его вспомнить. – Никто меня не подучил, видения и слова сами собой возникают у меня в голове, – объяснила она.

– Вы хоть представляете, какой вред мне нанесли ваши россказни? – прорычал он, и в его грозовых глазах засверкали молнии.

– Поверьте, у меня не было злого умысла, – Исабель посмотрела на него с искренним сожалением: ей было больно при мысли, что Линдсей пострадал из-за нее. – Мне очень жаль, если мои слова вам повредили. Я бы хотела, чтобы мои пророчества не вредили, а помогали людям.

– Для меня это слабое утешение, – процедил сквозь зубы горец и снова дернул поводья.

Расстроенная его словами, Исабель уже не сопротивлялась, и они в молчании тронулись в путь.

– Если Ральф действительно держит вашу родственницу против ее воли в Уайлдшоу, тогда вам тем более стоит отпустить меня к нему, – предложила девушка через некоторое время. – Я попрошу ее освободить, и мы оба без рискованной затеи с выкупом получим то, что нам нужно.

– Давайте больше не будем об этом, – бросил через плечо горец. – Подождем, пока вы отдохнете и успокоитесь.

– Да, вам легко говорить «успокоитесь»!

Он не ответил, и они продолжали путь в молчании, под мерный стук копыт размышляя каждый о своем. Вглядываясь в широкую спину Линдсея, его мускулистые руки и бедра, буйную гриву волос, отливавшую на солнце золотом, Исабель думала, что внутри этот человек, должно быть, железный.

Ей вспомнились его ласковые слова, теплые прикосновения, странное ощущение близости, возникшее между ними и почти сразу безвозвратно потерянное, и у нее больно сжалось сердце, как будто ее предал близкий человек.

– Я считала, что могу вам доверять, – проговорила она с горечью. – Какая ошибка!

– Вы не первая, от кого я это слышу, – бросил он через плечо и пустил свою лошадь в галоп. Жеребец Исабель рванулся вперед, и девушке пришлось ухватиться обеими руками за гриву, чтобы не упасть.

Она хотела крикнуть что-нибудь обидное в покачивающуюся впереди широкую спину, но, вконец измотанная напряжением последних часов, болью и страхом, не смогла произнести ни слова. Ее охватило оцепенение: безграничная усталость сковала тело, давила, тянула вниз, не позволяя не то что продолжать спор с Линдсеем, но даже думать.

Сколько времени так прошло, Исабель не знала. Она вообще перестала понимать, что происходит. Когда Джеймс остановился и молча протянул ей овсяную лепешку, вынутую из притороченного к поясу мешочка, девушка взяла ее и принялась жевать, даже не поблагодарив, не ощущая ни вкуса, ни запаха еды.

Ночь уже вступила в свои права, на темный небосклон поднялась луна, когда они выехали к реке, через которую был перекинут узкий деревянный мостик. Холодный влажный воздух и плеск воды, испещренной белыми гребешками бурунов, вывели девушку из оцепенения; она направила своего коня на мост. Перебравшись на другой берег, беглецы пересекли вересковую пустошь и оказались в густом лесу.

Под деревьями царил почти полный мрак, лишь слабые лучи ночного светила пробивались сквозь листву. Лесная тропинка была едва различима, но Линдсей, хоть и не мчался во весь опор, все равно ехал очень быстро, словно видел в темноте. «Наверное, он нашел бы эту тропку, даже если бы ослеп», – подумалось Исабель.

С каждой минутой ей становилось все хуже, она чувствовала, что больше не в силах ехать верхом и выносить жгучую боль, терзавшую ее тело.

Поскорее бы остановиться и отдохнуть, чтобы кто-нибудь ласково обнял, приголубил, как когда-то, в детстве, делали мама и папа… Увы, их уже нет рядом, а Джеймс Линдсей, похоже, и пальцем ради нее не шевельнет…

Глаза Исабель наполнились слезами, она несколько раз смахивала их рукой, но они не уходили и в конце концов ручьями хлынули по щекам, а из груди несчастной пленницы исторгся страдальческий стон. Линдсей оглянулся, хотел что-то сказать, но передумал.

Через несколько минут они достигли развилки, и он повернул было лошадь влево, но девушка вдруг охнула и сползла на землю.

Голос Джеймса, бормочущий ее имя, и тепло его руки на щеке – вот последнее, что она услышала и почувствовала, проваливаясь в черную бездну забытья.