"Э.У.Хорнунг. Фаустина" - читать интересную книгу автора

мирт, розмарин, сплошные заросли ярких цветов... В самом углу этого сада
начиналась лестница к морю, почти двести ступеней в туннеле, прорубленном в
монолитной скале, потом шли железные ворота и еще восемьдесят ступеней на
открытом воздухе, и вы попадали в пещеру, которая вполне сгодилась бы для
показа какой-нибудь сценки из пиратской жизни. Отсюда открывался
прелестнейший вид на глубокую бухточку, ярко-синее море и отвесные скалы, и
вот здесь-то я и следил за погрузкой товара на неуклюжий баркас с большим
трюмом и коричневым парусом и на шлюпку. Баркас отвозил вино в Неаполь, ну а
шлюпка сопровождала его, когда в этом была необходимость.
Говорили, что дом расположен на том самом месте, где нашел убежище
прославленный Тиберий, там до сих пор прекрасно сохранились вырубленные в
скале ярусы собственного театра этого старого греховодника, колодец, где он
откармливал миног, разрушенный храм, сложенный из великолепных кирпичей,
плоских, как кости домино, и ярко-красных, как вишни. Я никогда не был
любителем древностей, но здесь вполне мог бы им стать, если бы мне больше
нечего было делать, но вот дел-то у меня было полно. Когда я не занимался
погрузкой, мне нужно было подрезать лозу, или собирать виноград, или
помогать изготавливать вино в прохладном, мрачном, пропахшем плесенью
подвале храма, который и сейчас так и стоит у меня перед глазами. Я и сейчас
чувствую все его запахи и слышу все его звуки! Под ногами - шлеп, плюх,
бульк! Плюх, шлеп, бульк! Как будто по трупам пробираешься к трону. Да,
Кролик, тебе, может, трудно себе представить, но вот эта моя правая нога,
которая всегда знала свое дело и в крикете никогда не переступала черты,
когда я бросал мяч, - так вот, она тоже, случалось,

"...давила из радужных гроздьев
остатки былого тепла".

Раффлс вдруг замолчал, как будто в шутке ему открылась доля истины. По
лицу побежали морщинки. Мы сидели в комнате, которая, когда я увидел ее
впервые, была совсем пустой, теперь в ней стояли, якобы для меня, стол и
плетеные кресла. В этот день мы чувствовали себя в относительной
безопасности, так как доктор Теобальд утром уже заходил, а днем у него много
времени отнимала миссис Теобальд. Сквозь открытое окно все еще были слышны
звуки шарманки. Мне показалось, что Раффлс замолчал, чтобы снова послушать
их. Он рассеянно покачал головой, когда я передал ему сигареты, и заговорил
совсем другим тоном:
- Не знаю, Кролик, веришь ли ты в переселение душ. Я часто думаю, что
верить гораздо легче, чем не верить, и сам чуть было не уверовал, с тех пор
как побывал в этом убежище Тиберия. Тип, которому принадлежал теперь этот
уголок и, если его с тех пор не прикончили, еще принадлежит, был и,
наверное, пока есть такой жестокий мерзавец, какой всем этим императорам и
не снился. Я склонен даже думать, что у него было много общего с Тиберием.
Возьмем, к примеру, внешнее сходство: у него был большой римский нос,
заплывшие жиром глаза - отражение его пороков, он был таким грузным, что
пыхтел и сопел на каждом шагу; ну а в остальном - довольно красивая тварь, с
огромными седыми усами, как крылья у чайки в полете, довольно хорошим
обхождением, даже с теми, кто на него работал. Однако человек страшный,
Кролик, страшнее и не бывает. Говорили, что виноградник - это его хобби, но
если это так, то надо сказать, он прилагал немало усилий, чтобы это хобби