"Алтарь эго" - читать интересную книгу автора (Летте Кэти)

21 Вот такая с тобой несуразица

С первого взгляда южному Лондону, мягко говоря, не хватает очарования. Равно как со второго и с третьего. Улицы неуклюже расходятся в разные стороны, как ноги старого забулдыги. На расшатанных балконах хмурых многоэтажек расцветают букеты плохо постиранного белья, источающего затхлый запах. Прохожие пробираются между мусорных куч, напоминая начинающих роллеров. Окна местного секонд-хэнда украшены решеткой. Хулиганский райончик, напоминающий кухню в аду.

До выходки Кейт, погруженная в миазмы похоти, я совершенно не обращала внимания на окружающую меня действительность. Но в тот вечер по дороге домой я внезапно увидела происходящее глазами моих друзей.

Закери жил в Брикстоне, по соседству с не менее жутким районом Эритрея. Такси, трясясь, остановилось напротив парикмахерской с вывеской «Женские стрижки. Лучшие прически в городе». Пока мы с Заком переходили дорогу, всю в выбоинах и трещинах, я ощущала на себе враждебные и хищнические взгляды, за мной явно кто-то наблюдал. У меня было ощущение, словно по моим голым ногам бегают мерзкие насекомые.

– Теперь, когда ты становишься настоящей звездой, Зак, может быть, пора переехать отсюда?

– Переехать? Но мне здесь нравится. Прикольно, понимаешь, о чем я? – Мы поднялись по шаткой лестнице. – Тут искусство.

– Хм-м… ты знаешь, Зак, люди с надетыми на голову трусами, вопящие «смерть блядям», вряд ли сойдут за труппу уличных актеров.

– К тому же я на мели. Все свои сбережения я вдул в твои гребаные «подвиги Геракла».

Квартира Зака, которую я считала нашим любовным гнездышком, тоже стала терять свое очарование. Впервые я заметила, что стены ее покрыты желтеющими подтеками, словно варикозными венами. Под отслаивающимися обоями плесень. Края поросшего грибком, убогого ковра загибались внутрь, словно у иссушенного бутерброда. Еще я поняла, что слышу, как шевелятся голодные, ежесекундно размножающиеся бактерии, причем такие огромные, что их можно было связать и сделать каждой инъекцию транквилизаторов, чтобы они успокоились.

С потолка, освещаемого голой лампочкой, занавеской свисала паутина. Водопровод издавал чахоточный кашель, а унитаз был засорен. Ванную, честно говоря, впору было огородить полицейской лентой, так она напоминала место преступления.

Не желая уподобляться среднему классу, я молчала. Но к концу сентября уже жутко скучала по дому Джулиана, с его ворсистыми коврами от Джона Льюиса, свежими простынями и центральным отоплением. В этом доме было так тепло, что легко можно было выращивать плантации гуавы.

Да, любовь, конечно, греет… но пуховое одеяло тоже не помешало бы, думала я, ежась от сквозняков.

Ситуация с питанием также была нерадостна. У Зака мы ели не столько еду, сколько корм.

– Хм… поедание арахисового масла прямо из банки… сложно назвать приемом пищи в обычном смысле слова, – сказала я ему на следующий вечер, но тут же замолчала, испугавшись, что он отреагирует на мой намек и начнет готовить. Приготовление пищи в этих условиях могло стать смертельным. Плита, загаженная жиром, напоминала развалины. Кишечные палочки оккупировали все углы этой жалкой кухоньки. К тому же я была влюблена, не так ли? А пока вы влюблены, не пристало замечать такие мелочи.

Я пробовала не обращать внимания, честно, я старалась. Старалась не думать о любви к дому. Но после двух недель в качестве девушки рок-музыканта больше не могла этого выносить. Мы нежились в спальне, как вдруг я оторвалась от его губ и выпалила:

– Тебе не кажется, что здешняя атмосфера начинает напоминать фильм-катастрофу? Знаешь, было бы неплохо, если бы ты перестал оставлять влажные полотенца на кровати. Они создают благоприятную среду для роста целой популяции микроскопических спор. – Кажется, я уже где-то это слышала? – Не знаю, как тебе сказать, Зак, но, если ты закрыл крышку унитаза, это еще не значит, что ты убрал за собой.

– Ну, так ты и убирай. Женщины лучше справляются с хозяйством. Кухонный стол и плита как раз на досягаемой для те'я высоте, – ухмыльнулся он.

Я сунула ему в руки валяющиеся на кровати трусы.

– А коли ты уж все-таки стираешь собственную одежду, почему бы и себя вместе с ней не бросить в стирку? – Я направилась в кухню. – Под твоими ногтями столько грязи, что можно продавать ее оптом в качестве органических удобрений.

– Слушай, это звучит унизительно. – Проследовав за мной, он прижал меня к стенке. – Так у меня может пропасть мужская сила, и мне придется подсесть на виагру, чтобы ее возродить…

Я оттолкнула его.

– Не понадобится тебе твоя сила, если ты не возьмешь за правило мыть холодильник.

Я уже выкинула из него все, что двигалось, не вдаваясь в подробности. Холодильник Зака служил исправительной колонией для продуктов, приговоренных к пожизненному заключению. Я обнаружила в нем йогурт, срок годности которого, истек еще когда динозавры скитались по планете. Там же была бутылка кисло-сладкого соуса розлива времен правления Елизаветы Первой.

– Честно признаться, даже бомжи побрезговали бы жить в этой квартире.

– Это все, детка? – сказал он слегка раздраженно. – Или есть еще какие-то мелочи?

– Ну ладно, раз ты сам напросился. Тебе обязательно держать нож как шпагу, когда ты ешь? И жевать с раскрытым ртом? От этих привычек стоит избавиться. Как и от обращения «детка». Как и от постоянного рыгания…

– Там, откуда я родом, рыгнуть – это поблагодарить хозяев за ужин.

– И еще пару слов об одежде. Как бы это выразиться… твоя одежда подошла бы беженцам из Боснии. Нет, скорее всего, они отошлют ее обратно.

– Полагаю, ты хочешь, чтоб я носил «от кутюр». Да ваш «от кутюр» – это большое, жирное ништо с задранным вверх носом.

– Я всего лишь хочу, чтобы ты перестал носить черное. Почему все музыканты одеваются так, словно у них только что кто-то умер?

– Все дело в том ужине на прошлой неделе? Ты хочешь, чтоб я превратился в типичного дерьмового либерала, разъезжающего на лимузине, который талдычет всякую муру про съедобные грибы и про то, что ислам может многое дать Западу, так, что ли?

– Просто есть определенные правила поведения…

– Что? – резко сказал он, прижавшись ко мне своим мощным атлетическим телом. – Вроде того, что нельзя облизывать женщину на первом свидании?

Я держала Зака на расстоянии вытянутой руки.

– Знаешь, хорошие манеры облагораживают.

Он раздраженно распахнул дверцу холодильника, который я только что вычистила, и открыл бутылку пива. Это все, что оставалось внутри, кроме трех фотопленок и бутылки зубровки.

– Все это дерьмо собачье. Хорошие манеры – это то, чем вы, англичане, пользуетесь вместо мозгов.

Закери схватил ручку, бумагу и стал корябать.

– Что ты делаешь?

– Пишу письмо сво'му агенту. Не подскажешь ли, как пишется слово «снисхо-блядь-дительный»?

Я знала, что прошу многого. В мире рок-н-ролла самая большая оплошность – считать, что существуют вообще какие-либо оплошности. Предел хороших манер музыкантов – научить свою собаку не нюхать промежность девочек на подпевках. Поначалу Закери не позволял мне себя воспитывать. Но Джулиан начал трезвонить посреди ночи и клясться в вечной любви. Он ежедневно присылал мне цветы. Однажды утром я проснулась под звуки струнного квартета, игравшего под окнами нашей спальни. Двух отрывков из Шуберта оказалось достаточно, чтобы Закери в конце концов согласился на перевоспитание.

Урок номер один. Он должен был перестать коверкать английский язык.

– Тебя могут вызвать в суд за оскорбление… за нанесение тяжких телесных повреждений родному языку.

– Ладно, ладно, перестань нудить… ворчать, – сказал он, с неохотой выговаривая окончания.

Несмотря на то что у него не было никакого образования, он все-таки умудрялся обводить меня вокруг пальца. Когда я вручила ему энциклопедический словарь, он хотел знать только одно: какое отношение слово «энциклопедия» имеет к циклопам.

Я поработала над его бровями и сделала из одной две. Отправила его на массаж лица и наказала пользоваться только махровыми полотенцами с ароматом лайма.

– Это не волосы, а газон. Там скоро заведутся садовые гномы. – Чтобы его шевелюру слегка подкосили, я отвела его в парикмахерскую.

Мне удалось убедить Зака в том, что его одежда не должна быть более вызывающей, чем его музыка, и я облачила его великолепную атлетическую фигуру в добротный, шитый на заказ костюм. А он согласился сходить в оперу.

– Опера – это круто. Единственное место на свете, где жирные цыпки идут на ура.

Итак, у меня появилась надежда. Но, черт возьми, это определенно было только начало.

Должно быть, это стало и началом конца карьеры Джулиана в качестве президента фан-клуба «У меня жена чертовка». Бедный ангелочек явно боролся за золотую медаль в мужском забеге на длинную дистанцию. Железы, отвечающие за чувство вины, начинали нервно пульсировать при одной мысли о том, что я с ним сделала. Я была настоящим монстром. Я просто ощущала, как из шеи у меня торчат всякие винты – куда там Франкенштейну!

Вивиан имела неосторожность обронить, что Джулиан выступает в Тайном Совете по делу о защите диссидентов из Ангвиллы, приговоренных к смертной казни. Я поймала его у главного входа на Даунинг-стрит.

– Перестань присылать мне цветы и звонить, Джулз. Разошлись, значит, живем раздельно.

– Раздельно? Да что же это? Как может белок без желтка? – Он выглядел бледным, униженным и замученным.

– Я того не стою. Я просто мусор, без всяких шуток. Скоро перееду жить в автоприцеп и буду носить белые туфли без чулок.

– Мне нужно тебя видеть. Давай сходим куда-нибудь. Сегодня вечером.

– Ах, Джулз, ты никуда не приглашал меня, когда мы жили вместе. Разве что на благотворительные вечера в пользу жертв пыток. И я никогда не знала, когда с ними разговаривать: во время коктейля перед ужином, чтобы заработать себе несварение желудка… или после, за портвейном, чтобы потом мучиться бессонницей. Кроме того, сегодня вечером я иду с Заком на церемонию вручения наград.

– Что? Он наконец получает аттестат зрелости?

– Нет, Британскую музыкальную премию, если тебе обязательно знать.

– Ах так, Британскую музыкальную премию? О да, – усмехнулся Джулиан. – Это что-то вроде «Оскара», да?… только без особого шика, блеска и изыска.

Коллега Джулиана в парике чопорно напомнил ему, что пора вернуться в зал суда и заняться спасением жизней, если это его не затруднит.

Я смотрела, как Джулиан уныло шагает по мощеной дорожке к зданию Тайного Совета, и меня съедало раскаяние. Честно. А потом я подумала о том, как появлюсь в студии в Доклендсе под ручку со своей рок-звездой. Разве не об этом мечтает каждая девушка с момента достижения половой зрелости? Я всецело отдамся ночным чарам гламура и гедонизма. Или мне стоит покапризничать и показать характер? «Окликни его! Попроси прощения», – остервенело говорила я себе. Кажется, мой мозг вот-вот отделится от тела. Пришло время прислушаться к голосу совести!

Но потом я подумала: «Черт возьми. Никогда не слушай советов незнакомцев» – и уверенной походкой отправилась делать эпиляцию.