"Елена Хорватова. Сезон долгов" - читать интересную книгу автора

Увы, подтвердилось самое худшее - убитая женщина и вправду оказалась
женой Феликса, Верой Рахмановой. Ее мертвые, искаженные смертью черты все
еще сохраняли, несмотря ни на что, следы яркой, молодой красоты.
Дмитрию, у которого вроде бы за годы службы судебным следователем
должна была образоваться стойкая привычка к виду мертвых тел, и то стало
нехорошо и тягостно на душе. А Феликс совершенно раскис.
Пассажирских поездов в обратную сторону до утра не было. Можно было
дождаться петербургского поезда, который проходил эти места на рассвете, но
Феликс настаивал на немедленном возвращении домой, пусть даже и на дрезине.
Одна из паровозных бригад сжалилась над овдовевшим князем и подвезла их до
нужной станции на товарняке.
Всю обратную дорогу Феликс рыдал, невнятно твердя о наказании Господнем
за его грехи, а уже под утро, на подъезде к Сухому Куту, обратился к
Колычеву с неожиданной просьбой - на всякий случай подтвердить его алиби.
- Митя, я уверен, что меня никто не заподозрит в убийстве, я ведь так
любил Веру... Но все же, как юрист, я понимаю, что до конца быть спокойным
нельзя. Ты не мог бы сказать следователю, когда тот станет тебя
расспрашивать, что тебе твердо известно - я был всю ночь и все утро в
усадьбе. Тем более - это чистая правда, я никуда дальше усадебного парка и
винного погреба не уходил.
- Феликс, я не имею привычки лгать. Мне это известно только с твоих
слов. Все утро я терялся в догадках, где ты можешь быть, даже ездил в город
и разыскал там Заплатина, чтобы узнать, не на его ли вечеринке ты так
загулял.
- Проклятье! Митя! Ты привлек внимание людей к тому, что я - неизвестно
где... А я был все это время в усадьбе. Послушай, ты ведь сам не думаешь,
что я ночью отправился на станцию, сел во встречный состав, перебрался
где-нибудь на узловой станции в поезд Веры и, придушив ее, выкинул из
вагона? Скажи, ты в это не веришь? Это все так дико звучит!
- Не так уж и дико! Ну-ну, успокойся, лично я в это не верю. Просто
потому, что хорошо тебя знаю. К тому же у тебя еще не зажила рана на руке, а
задушить человека, даже слабую женщину, не так просто, нужно бороться,
делать физические усилия, беспокоить при этом рану... Ты же всегда не в
силах был терпеть боль.
- Ты говоришь, как судейский сухарь! Дело не в том, зажила ли у меня
рана, а в том, что я никогда не смогу поднять руку на женщину. Что за
дикость - предполагать, что я не убил Веру только из-за собственной
царапины!
- Прости, служба в суде, вероятно, и вправду наложила отпечаток на
строй моих мыслей. Так вот, что касается меня - я не верю, что ты - убийца.
Но судебный следователь, которому поручат это дело, наверняка услышит от
кого-нибудь о непонятной ситуации в твоем доме: мать два года не знает о
свадьбе собственного сына, с которым живет под одной крышей. И твое
патологическое стремление скрывать правду может насторожить следователя,
ведь обычному человеку трудно уразуметь нечто подобное. "А вдруг, - скажет
он себе, - этот князек, запутавшийся в домашних проблемах, предпочел убить
жену, чтобы правда о венчании так и не вылезла наружу?"
Дмитрий нарочно добавил последнюю безжалостную фразу, чтобы заставить
наконец Феликса задуматься о серьезности положения. Рахманов буквально
взвыл: