"Елена Хорватова. Сезон долгов" - читать интересную книгу автора

за труды мне раз в неделю выдавали полтора фунта говядины, и матушка
готовила мясной обед - суп и котлеты, которые мы старались растянуть дня на
три. Я не нашел в себе сил отказаться от уроков.
Феликс говорил это не глядя Колычеву в глаза, а внимательно
рассматривая некую точку на горизонте. Дмитрий слушал молча, понимая, что
обычно скрытному и замкнутому человеку тяжело решиться на подобную исповедь,
но, видимо, в ней есть потребность, и надо дать Феликсу высказаться.
- А моя тетка, старая дева, вела замкнутый образ жизни, каких бы то ни
было расходов избегала, разве что новое платье к Пасхе справит, а потом год
его без смены таскает от скаредности. Ей удалось не только сохранить, но и
значительно преумножить свою часть наследства. Из всей нашей семьи она
питала слабость только к моей сестре и даже взяла ее в свое имение в
качестве воспитанницы, заявив матери, что молодой княжне, девочке из хорошей
семьи, нельзя оставаться в вертепе, который устроил в своем доме ее
дражайший братец. Мать со слезами согласилась - тетка была очень богата и
будущее дочери можно было считать устроенным. Проплакав месяца два, матушка
сосредоточила на мне двойную дозу родительской любви. И вот, представь себе,
три года назад моя сестра умирает от скарлатины в шестнадцатилетнем
возрасте. И хочешь не хочешь, а других наследников, кроме меня, у князей
Рахмановых не осталось... Конечно, страшно представить, что мне все
состояние досталось только из-за смерти Кати. В конце концов я, хоть и на
медные деньги, но получил образование и рано или поздно встал бы на ноги и
сам. Да и Катя, уверен, будь она жива, уделила бы что-нибудь брату, став
полноправной хозяйкой своему состоянию. Но вот судьба распорядилась иначе!
Феликс смахнул с глаза слезу, по-прежнему глядя вдаль. Его пролетка
летела уже мимо бескрайних виноградников. Из сухой, растрескавшейся от жары
земли вились узловатые жгуты старых лоз, увешанных тяжелыми гроздьями,
присыпанными аметистово-матовой пылью.
- Видишь, Митя, это мои виноградники, - отвлекся от грустной темы
Феликс. - Я теперь как гоголевский Ноздрев могу говорить - до той черты все
мое, и за той чертой все мое! У меня тут налаженное винодельческое
хозяйство. Правда, князь Голицын всем виноделам цены сбивает - он отборные
марочные вина из своих виноградников продает в розницу по 25 копеек за
бутылку, а оптом вообще за гроши. И Елисеевым поставляет дешево и
собственные винные лавки в Москве открыл. А мне, как ни крути, хотелось бы
хоть копеек по 30 за бутылку сбывать... Купцы тоже свою выгоду упустить не
хотят, и потом голицынские вина на рынке известнее, чем рахмановские. Князь
Голицын сколько раз за них на выставках в Париже гран-при брал. Тяжело с ним
тягаться. Воронцовы уже свои виноградники ему продали, не выдержав
конкуренции. Но от меня старый князь этого не дождется.
Дмитрий хотел сказать что-нибудь шутливое по поводу проснувшейся вдруг
в Рахманове хозяйственно-предпринимательской жилки, но перед ними вдруг, за
обрывом, поросшим кустами диких маслин, развернулось море, горевшее под
низким солнцем магниевым светом.
- Господи, Феликс, как красиво! - только и сумел выдохнуть он.
- Ты еще успеешь привыкнуть к этой красоте, голубчик, - хмыкнул
Рахманов. - Мы приехали.
За купами деревьев виднелась огромная усадьба причудливой архитектуры,
сложенная из грубого серого камня, но при этом очень изящная. Ее окружал
огромный парк с куртинами роз, спускавшийся к морю уступами.