"Права животных и порнография" - читать интересную книгу автора (Миллер Эрик Дж.)

В ПРАЙДЕ У ЛЬВОВ

Когда мы познакомились (сто лет назад), я в жизни не подумал бы взять его женщину. Он был куда удачливей всех нас и был у нас первый заводила.

– Слышь, ты, – говорил он. – Ты лучше делай, как я. Бери пример со львов. Львы знают, что все это дело – лотерея. Бросайся, и когда-нибудь что-нибудь схватишь. Тогда наешься.

Такая аналогия мне не нравилась, потому что я и тогда мяса не ел. Потом – он что, не знает, что у львов охотятся самки!

Он был сильный, представительный, с золотой гривой, и в его маленькой однокомнатной квартирке всегда пахло только что сломанной целкой.

Но теперь, вернувшись в этот город, я нашел его постаревшим. Его волосы поредели и стали короче, контур тела расплылся, скулы помягчели, зубы, когда-то жемчужные, потускнели. Он – больше не охотник. У него теперь только одна женщина, вся костлявая, рыжая и патлатая. Ценность ей придает только то, что она принадлежит ему. И вот, сижу в их единственной комнате. А она то эту ногу на ту закинет, то ту на эту, и такие у нее икры – вроде как слишком резко очерченные.

Я разглядываю ее губы, ее шею. Принюхиваюсь, какой у нее запах, но в комнате полно старых окурков, и черт знает как давно не открывали окон.

Обо мне она ничего от него не слышала. Спрашивала, зачем я уехал да зачем вернулся. Говорю, еду, мол, из города, где учился, в город, где нашел работу, а по дороге решил навестить старое логово.

По телевизору как раз показывали про животных. Диких собак то ли в Австралии, то ли в Африке. Один там пес-одиночка, явно голодает. Наткнулся на трех или четырех собратьев, которые, ворча, гложут падаль. Пес-одиночка вприпрыжку бежал мимо, учуял мясо, и с ходу к нему, а эти рычат, бросаются, вот-вот зубами хватят. Он, поджав хвост, отбегает, делает полукруг, его снова гонят, он поворачивается и исчезает в желтой траве. Там стоит, вывалив язык и поводя ребрами, смотрит, как другие едят.

– Как это грустно, – говорю. – Лучше бы его пристрелили. Или накормили. Те люди, что снимали видео.

– Вот. Очень типично для тебя, – говорит мой старый приятель. – Не хочешь предоставить природе брать свое. – И улыбается своей девушке, а она на меня смотрит, этак изучающе.

А я думаю про наш застарелый спор насчет мясоедения и решаю пока их не трогать. Поглядев на женщину, потом опять на приятеля, я думаю: В дикой природе кто-нибудь, кто побольше и посильнее, взял бы ее у тебя да и отнял, а ее бы даже спрашивать не стал, хочет она его или нет. Вот как это делается в дикой природе.

Голос с экрана вещает о том, как жесток этот мир. Мы смотрим кадры, где животные либо голодают, либо их убивают в сухой траве, на берегу грязной лужи с водой.

– Ладно, – говорит мой старый приятель. – Пошли.

Когда-то мы играли в баскет. Он был быстрее и сильнее меня, и глаз на корзину имел более верный. Мы выходим на площадку. А у него уже и так вид усталый. И вовсе он не рад моему приезду. Но пока шел, мячом об пол постукивал, улыбался. Потом он катает мяч в руке, разглядывает поверхность. А я думаю о его женщине. Представляю себе, как она смотрит на нас из окна, до угла провожает.

– Она хочет ребенка, – говорит он.

– Она сказала?

– Нет. Просто я знаю. Вся аж зациклилась – ребенка родить.

Он снимает рубашку и делает несколько пробных бросков. Я жду. Потяжелел он, округлился. Раньше я играл нервно, но сейчас, чувствую, хорошо пойдет. Я знаю, что игра предрешена. Мы начинаем, и я сразу вижу, что былой сноровки в нем нет как нет.

И с равновесием у него неважнецки. Сиськи прыгают, на руках снизу жирок колышется. Не напрягаясь, выигрываю первый гейм. И второй. Он расстроен.

– Ах ты, господи, – говорит он. – Ну, я давненько ведь не играл.

Хотя он и не скроен уже из одних мускулов, он все еще гораздо крупнее меня, и начинает пихаться корпусом. Однажды, напившись, мы чуть не подрались, и я испугался, поскольку, судя по тому, как мощно он на меня попер, он вполне мог мне здорово накостылять. Теперь он снова пытается устрашить меня тем же способом, но нынче-то – поди попробуй. Я увертываюсь. Он спотыкается, чуть не падает, а я забиваю. Вскоре он пускает в ход локти, подставляет колени, а я все эти его выверты обращаю в свою пользу, хотя нет-нет, да и расплывется черное пятно перед глазами. Иногда он сбивает меня с ног. Иногда сам падает.

Тем не менее, я снова и снова выигрываю. Хочу остановиться, но он отказывается.

– Еще разок, – слышу я в который раз.

Мы оба в ссадинах, потные. Изо рта у него воняет, глаза бегают. В один прекрасный момент он пытается воткнуть мне локоть в под-дых и промахивается. Я вовремя крутнулся. А он спотыкается и несколько шагов ловит равновесие. Спиной ко мне. Это инстинкт, я не мог удержаться – когда такой удобный случай, как мне было его не грохнуть! Он перекатился, и тут я почувствовал в нем его былую силу, но я все просчитывал точно, давал ему подо мной ворочаться, но так, чтобы он меня не сбросил. Потом я начал бить его в морду и по шее. Аж руки онемели. Его лицо залила кровь, глаза потускнели. Когда я ушел, он лежал и стонал.

На подходе к его квартире все мышцы и все нервы у меня трясет – такой пошел выброс адреналина. А что надо делать, я знаю. Всхожу по лестнице, темной и пахнущей старыми тряпками. Когда я прохожу в дверь, она широко открывает глаза, но больше никаких мер не принимает, только смотрит из-под этой своей рыжей волосни. По телевизору передают новости.

Сарафан на ней тонкий, дерни – и нет его. Сжимая ее руки, чувствую кость; а ничего кость, крепкая, думаю я, приподымая ее, чтобы насадить. Ее руки стискивают мне предплечья, и ногти у ней довольно острые. Если станет отбиваться, рожу мне попортит будь здоров как, но все равно победа будет за мной.