"Клятва и меч" - читать интересную книгу автора (Шелби Грэм)

Глава X ПАДАЕТ СНЕГ

Июль 1141 – декабрь 1142

Один за другим бароны спешно покидали свою несравненную Леди Англии, по прыткости не уступая блохе, оставляющей тонущую кошку. Многие из тех дворян, кто некогда бежал с поля боя у Линкольна и предал короля Стефана, ныне с такой же легкостью отказались от своей преданности Матильде. Весть об ее изгнании из Вестминстера распространилась по стране со скоростью ветра. Знать и рыцари либо закрыли ворота своих поместий покрепче, либо поспешили предложить свои услуги другой Матильде, королеве – законной королеве.

С первым ударом колокола, приветствующим возвращение королевы Матильды, епископ Генри ощутил прилив братской любви. Он достаточно натерпелся от этой проклятой Леди Англии. Она игнорировала его советы, настроила против себя народ и даже унизила его павлинов, сказав: «Они не такие уж красавцы, как я представляла себе, и притом редкостные грязнули». Хорошо, пусть так. И все же он предпочел бы провести день со своими любимцами, чем час в обществе этой прелестной мегеры, которая по своей сквалыжной натуре относилась к своим знатным сторонникам как к безмозглым вилланам. Что бы написал поэт о ней? «Прежде, чем завоевать корону, она уже заранее принимает горделивую позу»? Да, что-нибудь в этом роде, ведь она похожа на Стефана своей неумной поспешностью.

Укрепив как следует Винчестер – на всякий случай, – епископ написал письмо жене Стефана, предложив ей свою помощь. «Торопитесь закрепить успех, – писал он. – Императрице ничего не будет угрожать, если вы не продолжите военные действия».

Последующие две недели подтвердили его правоту. Императрица пригласила епископа в Глостер, а когда тот отказался, решила наказать его прилюдно, чтобы другим отступникам было неповадно. По ее приказу армия восставших вернулась из своего лагеря на западе страны. По пути к ней присоединились отряды Ранульфа Честерского, а день спустя – Бриан Фитц со своими людьми. Он хотел не только сражаться на стороне Леди Англии, но и добиться личной встречи с ней. Бриану необходимо было задать ей интимный и важный для него вопрос, который только может задать мужчина разделившей с ним постель женщине.

Однако спешка и походная суета помешали их встрече тет-а-тет. Матильда приветствовала Седого, окруженная своими лидерами, а затем пригласила его на военный совет, продлившийся до конца дня. Впрочем, она выкроила время, чтобы осведомиться о здоровье леди Элизы, оправилась ли та от своей лихорадки. «По-видимому, это была очень серьезная болезнь, раз вы находились у постели супруги безвылазно полгода», – язвительно заметила она и вернулась к более насущным вопросам.

Армия императрицы окружила Винчестер и потребовала у ренегата епископа сдаться на милость победителей. Густой не по сезону туман поглотил город, и Матильда вернулась в свой походный павильон, ожидая, когда туман рассеется и город сдастся Леди Англии.

– Только трусость удерживает Генри в крепости, – заявила она, – но, когда дым пожаров, туманом окуривший город, разойдется, он увидит мощь нашей армии и просеменит, неся впереди свой живот, с белым флагом в своих пухлых ручках. Он, кажется, любит путешествовать? Что ж, ему предстоит путь в Бристоль, в подземную тюрьму. Там он вдоволь налюбуется на диких животных – злющих, голодных крыс!

Бриан улучил момент и спросил, может ли он встретиться с леди наедине. Та усмехнулась и покачала головой:

– Сейчас не время, Седой. Не беспокойтесь, я найду чем вас вознаградить. Обещаю, вы не уйдете с пустыми руками.

– Я приехал сюда не за наградой, – резко сказал Бриан. – Все, что я хочу, – это поговорить с вами с глазу на глаз, и только.

Матильда улыбнулась, глядя на стоящих рядом Роберта, Ранульфа и других своих лидеров.

– О, я понимаю, чего хочет Седой, – сказала она, приятно улыбаясь. – Он хочет, чтобы я послала вас в тот сизый туман, что висит сейчас над городом. Когда вы там простудитесь и умрете, то Седой получит ваше имущество – естественно, в память о вашей давней дружбе, поскольку лично ему ничего не нужно.

Все дружно рассмеялись, не приняв шутки Матильды всерьез. Вельможи были заинтригованы – чего же хочет Седой от своей бывшей возлюбленной? Уж не ее ли руки?..

Туман над Винчестером рассеялся только к утру следующего дня. С первыми лучами солнца защитники города увидели окружавшую их армию. Внезапно тишину прорезали громкие крики, в разносившихся далеко голосах слышалась искренняя радость. Воины Матильды обернулись и со страхом увидели вторую армию, выходившую из-за гряды невысоких холмов. Над ней развевались знамена Англии и Нормандии, а также графств Лестершир, Серри, Гертфордшир и Нортгемптоншир. Одним из последних было подняло знамя Жоффрея де Мандевилла, графа Эссексского.

Императрицу переполнял гнев, она осыпала проклятиями человека, которого столь щедро наградила и все же до конца не смогла купить.

– Пусть черви сожрут тебя, смердящий ублюдок! – не стеснялась в выражениях ангелоподобная женщина. – Пусть они выцарапают своими когтями твои бесстыжие глаза!

Бриан решительно взял ее за руку, повернул к себе и тоном, не допускающим возражения, заявил, что ей надо немедленно спасаться бегством.

– Вы поедете со мной, – сказал он. – Граф Роберт предлагает вам ехать в Глостер под моей защитой. Он и Милес возьмут на себя командование арьергардом. Пора, Матильда. Ничего не поделаешь, вам вновь предстоит бежать.

И он повел ошеломленную императрицу к месту, где Варан ожидал их с лошадьми. Взбешенная Матильда пыталась вырваться, крича, что она сама должна возглавить армию.

– А вы бегите, торопитесь домой, к вашей болезненной женушке! – Едва не рыдая, она с ненавистью посмотрела на Бриана, будто он был во всем виноват.

– С удовольствием бы поехал, – холодно отпарировал Бриан. – У меня нет ни малейшего желания спасать вас. Вы так жестоко обошлись с Элизой во время вашего приезда в Уоллингфорд, что я был бы доволен, если бы вас захватили в плен. Но я дал клятву вашему отцу и вынужден помогать вам. Честность – это то немногое, что у меня есть, и…

– Честность? – воскликнула Матильда, возмущенно глядя на своего недавнего любовника. – А вы рассказали женушке, что мы были вместе? Нет, не думаю, что у вас хватило на это духу. Разве что в самых смелых мечтах…

Бриан схватил красавицу за талию и грубо привлек к себе. Прекрасные глаза блистали злорадством, каштановые волосы хлестнули его по лицу. Ее губы были сейчас так же близки, как и тогда, несколько лет назад, и ее дыхание обожгло его, как в ту единственную ночь страсти.

– Ошибаетесь, Матильда, вновь ошибаетесь. Я рассказал Элизе все! Она едва не лишилась жизни из-за этого, но вам даже и в голову не приходило, что вы отравили ее своими ядовитыми намеками. Элиза знает о моей измене, знает, что я отец и, хуже того, что вы – мать моего сына. Она знает все, Леди Англии, так что отныне вы потеряли власть надо мной. А теперь садитесь на коня, нам пора уезжать, пока не поздно.

Он грубо подтолкнул императрицу к лошади, но она в ответ обернулась и с загадочной улыбкой на губах взглянула на него:

– Мой, мой… – прошептала она. – Так вот что вы сказали ей?

Затем она вскочила в седло и во весь опор помчалась прочь из лагеря. Варан вопросительно посмотрел на своего господина и, увидев, что тот как-то замешкался, поспешил вслед за императрицей.

Обескураженный Бриан не сразу пришел в себя. Ее улыбка заронила сомнение и сбила барона с толку. «Мой, мой… так вот что вы сказали ей?» Черт побери, что Матильда хотела этим сказать?..

Как бы издалека донесся до него шум разгоревшейся битвы. Носились вокруг всадники, стрелы вонзались в землю у ног, но Бриан не мог стряхнуть с себя внезапного оцепенения. Почему императрицу так удивили его слова? Что еще он мог рассказать жене, когда и время и место рождения юного Генриха так совпадали с той злополучной ночью? И все же почему она в ответ так улыбнулась, словно смеясь над его наивностью? Или ее позабавила его искренность, не свойственная самой Матильде?

Кто-то бесцеремонно толкнул его в плечо. Обернувшись, он увидел Эрнарда, молодого солдата его гарнизона – того самого, кто некогда был свидетелем ареста епископов в Оксфорде.

– Поосторожней, – буркнул Бриан, мрачно глядя на Эрнарда. – Благодари Господа, что по ошибке я не зарубил тебя мечом.

На языке Эрнарда так и вертелось, что, окажись он врагом, зарублен был бы сам барон.

Словно в полусне, Бриан подошел к мирно стоявшей неподалеку лошади и коснулся рукой гладкого, в форме желудя шлема, висевшего на передней луке седла.

– Ты еще живешь с этой девицей… Эдит, кажется?

Удивленный вопросом барона, Эрнард кивнул.

– Да, мой лорд. Она счастлива в Уоллингфорде. Я не собираюсь удерживать ее насильно, но она предпочла…

– Возьми одну из лошадей, поедешь вместе со мной.

– Но я надеялся драться за императрицу…

– Не сегодня. На этот раз мы спасем тебя для Эдит. Дьявол, нечего на меня смотреть!.. Мы не бежим с поля боя. Матильда скачет впереди, и мы должны ее сопровождать до Глостера. Едем, мне потребуется твоя помощь.

Эрнард невольно вздохнул с облегчением – барон спас ему не только жизнь, но и честь. Он мигом вскочил на коня, подождал, пока его барон наденет шлем, а затем последовал с Брианом Фитцем за Матильдой. А в это время Роберт и Милес организовывали отход арьергарда.

Результат этой битвы превзошел худшие ожидания императрицы. Милес Герифордский добрался до замка Глостер лишь в конце сентября, без доспехов, с исцарапанными вереском лицом и руками. Его грудь была покрыта ранами, впрочем, уже начавшими заживать. Милес рассказал, что после разгрома армии восставших он был захвачен в плен, но вскоре ему удалось бежать. По пути он сбросил тяжелые шлем и кольчугу, а позднее наколенники и меч. В течение пяти дней он брел на северо-запад, пока ему не удалось подкупить встретившегося возчика. Тот провез барона в своей повозке, нагруженной полусгнившими овощами. Милес попросил Бриана расплатиться со своим спасителем. Усевшись в кресло возле стола после пятидневного полуголодного странствия, он почти сразу же заснул, не притронувшись к еде.

Милес, тем не менее, отделался сравнительно легко, поскольку, сбежав из плена, он удачно нырнул в заросли вереска. Роберту Глостерскому пришлось куда хуже, его остановили на берегу Темзы, стащили с лошади и, угостив тумаками, увели с собой.

Таким образом, ныне в плену находились и Стефан, и Роберт, а обе Матильды настороженно следили друг за другом с разных концов Англии.

И та и другая нуждались в посреднике, хитром и ловком политике, способном тонко вести переговоры между двумя враждующими сторонами. Выбор был очевиден, и они почти одновременно послали ему письма, осведомившись первым делом, как поживают его павлины.

Епископ вновь попал в свою стихию. В течение полугода он челноком сновал от Лондона к графству Глостер и обратно, уточняя детали соглашения между двумя Матильдами. Хорошо понимая человеческую природу, ее двойственность, ее податливость к лести, он сначала похвалил королеву за отвагу, с которой она сумела выхватить бразды правления страной у этой бесстыдницы, а затем, прибыв в Глостер, восхитился упорством императрицы в отстаивании своих бесспорных прав на престол. Обеим соперницам он предложил избрать в качестве беспристрастного арбитра церковь – и свои скромные услуги, в частности, по переговорам с папой римским. Женщин же, к его разочарованию, политика пока не интересовала, прежде всего они хотели решить вопрос о знатных пленниках.

Граф Роберт Глостерский находился в тюрьме королевского замка в Рочестере. Прибывший туда епископ сообщил ему о возможности такого обмена. Он также намекнул, что в случае если граф согласится оставить свою сестру, то король и королева сделают его наиболее значительным магнатом Англии, – конечно, после самого Стефана.

Пленник отказался без малейшего колебания, заметив, что, подобно Бриану Фитцу и любому честному дворянину, он обязан быть верным данной им клятве.

В бристольской тюрьме епископ Генри вел совсем иные разговоры. Он заявил брату Стефану, что тому будет даровано полное прощение и богатый пансион, если король откажется от трона. Стефан в ответ высказался приблизительно в том же духе, что и его собрат по несчастью в Рочестере.

Тогда епископ занялся обсуждением частностей предстоящего обмена пленниками. Роберт отказался принять вариант «один на один»: поскольку, по его мнению, король более значительная фигура, чем он, то в качестве «довеска» вместе с ним надо освободить и его арестованных товарищей.

– Передайте королеве Матильде, – сказал он, – разве ее драгоценный супруг не стоит дюжины простых дворян?

Но жена Стефана отвергла его требования.

– Это ловкий ход, – заявила она. – Взамен одного мы должны отпустить всех сторонников проклятой Матильды Ангевин. Нет, я хочу освобождения моего супруга, но лишь в обмен на графа Роберта. Спросите короля, епископ, что он думает об этом. Уверена, он предпочтет пожизненное заключение принятию этих унизительных условий.

Епископ Генри вернулся в Бристоль и услышал от Стефана то же самое, почти слово в слово.

В конце концов императрица попросила графа Роберта поумерить свои аппетиты, и в конце октября он был вывезен из Рочестера на территорию обмена, в Винчестер; туда же сопроводили Стефана. Тогда же королева отправилась в Бристоль, став заложницей вместо своего мужа. В атмосфере всеобщего недоверия нескольким членам семьи Глостера также пришлось стать заложниками.

Как только обмен пленными состоялся, все они были освобождены.

Завершилось все это дело лишь к началу зимы. Враждующие стороны на время прекратили активные военные действия, и бароны разъехались по своим замкам; Стефан и его супруга обосновались на востоке страны, в Лондоне, а Матильда и ее сторонники – на западе. Бриан Фитц, все это время командовавший возрождавшейся повстанческой армией, вернулся в Уоллингфорд, к Элизе. Отныне между ними не осталось недомолвок, хотя порой Бриану и вспоминались загадочные слова императрицы: «Мой, мой… так вот что вы сказали ей?»

Тает снег. Солнце ярко блещет в полдень над полями. В его блеске гуляет по лесам влажный ветер, перебирая нежную листву деревьев, неся запахи зеленой хвои, теплой земли, цветов. Истаяли синие туманы. Пришла весна. Пора было сложить в сундуки теплую шерстяную одежду. После бурного паводка уровень воды в Темзе настолько упал, что ее можно было перейти в месте брода и почти не замочить обуви. Прошли первые грозы, ночной град нанес урон посевам, но все равно это было замечательное время распахнутых окон, пения соловьев и веселых пикников на зазеленевших берегах реки. Время мчалось. Наступило лето. Лица мужчин и женщин потемнели от загара, малые дети бегали по улицам голышом, то, подобно щебечущим птичкам, слетаясь на выступления бродячих жонглеров, то воруя овощи с полей, то гоняясь друг за другом вдоль крепостного рва. Воздух звенел от мириад насекомых, по вечерам влюбленные парочки бродили по окрестным зеленым рощам, слушая пение птиц.

Неподалеку от этих пасторальных картин порой происходили и другие, куда менее радующие глаз, – то проезжали повозки с пленниками, то проносились галопом отряды вооруженных всадников, поднимая тучи пыли.

Все ожидали и надеялись, что гражданская война пойдет на убыль, но этого не случилось. Кое-где борьба, напротив, разгоралась с новой силой, и замки осаждались или королевскими войсками, или повстанческими. В стране царили то мир, то война, так было в каждом городе, в каждой деревне – день за днем, месяц за месяцем, и этому не видно было конца.

Стефан вернул свои позиции короля Англии на севере страны. Он открыто объявил о своем намерении восстановить покой и законность в стране, чтобы прекратить пожар злобы и насилия. Правда, тушил он его зачастую кровью бунтовщиков, ну что ж – тем хуже для тех, кто сгорел в пламени костра, или был повешен, или умер на плахе. Нет, Стефан не держал зла в своем сердце, просто он не хотел вновь оказаться в плену. Он хорошо сражался под Линкольном, и лишь нелепая случайность отдала его в руки врагов. Теперь ему следует драться еще лучше. Если императрица останется на свободе и в следующем году, то ему придется пойти на мирные переговоры.

Сейчас Стефан без дрожи и вспомнить не мог, как еще совсем недавно он мучился сомнениями, казнил себя мыслями, а по праву ли он на престоле, не из-за личных ли амбиций держится за корону? Но теперь конец этим сомнениям. Матильда показала себя перед всем миром надменной, безжалостной женщиной, чужой в этой стране. Англия неизбежно погибла бы при ее правлении, разодранная на части такими же низкими властолюбцами. Однако при нем, Стефане, она станет развиваться и процветать.

Нечего и говорить, что императрица видела все по-другому. Она была дочерью и законной наследницей покойного короля Генриха I, английская и нормандская знать трижды поклялась поддерживать ее. Многие в экстремальной ситуации оказались ничтожными ренегатами, но это не избавляло их от ответственности за нарушение присяги верности будущей королеве Англии. И все усилия Стефана стать настоящим монархом не могли изменить этого очевидного факта. Он мог пребывать на троне хоть до самого Судного дня, все равно он оставался лишь жалким актеришкой, пытавшимся играть роль могущественного монарха. «Мой Бог, – думала Матильда, – да любое животное епископа Винчестерского куда больше подошло бы для этой роли – даже тушканчик, если ему приклеить для солидности усы из конского волоса. Тогда, по крайней мере, двор мог бы смеяться над своим «королем» открыто, а не украдкой, как сейчас, прикрывая рот ладонью».

Так миновал год. Замки разрушались, города захватывались и грабились. Черенчестер был сожжен до основания роялистами. Императрица в ответ опустошила огромную территорию от Лестера до Нортгемптона. Возглавив армию, она послала графа Роберта на материк к своему мужу Готфриду Анжуйскому за помощью, а сама направилась на юг к Оксфорду, захватила его – и неожиданно оказалась запертой кольцом осады.

Этот город слыл одним из самых неприступных в Англии. Он был окружен глубоким рвом, наполненным речной водой, высоким частоколом и мощными каменными стенами. Во избежание штурма Матильда приказала сжечь подъемные мосты. В ответ Стефан, надеясь взять врагов измором, разбил лагерь вокруг города. Осада могла занять неделю или год – короля не волновали такие пустяки. Рано или поздно враги ощутят пустоту в своих желудках и сухость в глотках. Им придется разбирать дома на дрова, варить похлебку из кожаных башмаков. В конце концов им останется одно – выйти навстречу победителям, вытирая сухие, уже лишенные слез глаза.

Терпеливо, с мечом в руках, он стал ждать, когда распахнутся ворота Оксфорда.

Резкая нормандская зима и та не в состоянии была охладить гнев графа Роберта. Он прибыл в герцогство в августе; ныне на исходе октябрь, а он все еще ожидал решения графа Готфрида. Тот уже знал о бедственном положении своей супруги, но мер никаких не принимал и даже никак не отреагировал. Он твердил одно: они с Матильдой решили так – она отправляется в Англию и ведет своих сторонников против Стефана, а он, Готфрид, оставшись на материке, защищает Анжу и атакует замки короля в Нормандии.

– Мой Бог! – восклицал он негодующе, когда граф Роберт особенно донимал его просьбой о помощи Матильде. – Неужели вы думаете, что если бы я попал в плен, то моя жена оставила бы Англию и поспешила мне на помощь?

– Это совсем иное дело, – терпеливо пояснял Роберт. – Вы должны знать, что у императрицы в прошлом не раз были основания попросить вас о помощи, поверьте мне на слово, но Матильда справлялась сама. Сейчас же она в любое время может оказаться в руках разъяренного Стефана, а тогда все погибло. Ваше бездействие будет стоить вам более чем половины Нормандии. Если Стефан утвердится как законный король, он бросит против вас всю армию, и здесь, в Нормандии, многие бароны присоединятся к нему. У вас тогда не останется никакой возможности на победу. Приведите войско к его порогу, Готфрид, прежде чем он постучится мечом в вашу дверь.

– Да, положение серьезное, – согласился Готфрид, задумчиво глядя на Роберта. – Похоже, мне придется бороться здесь на два фронта. Это мне, а не Матильде, понадобится тогда помощь. Граф, во имя общего дела вы со своими людьми должны усилить мою армию!

Роберт с удивлением воззрился на него, не находя слов.

– Что? Мне усилить вашу армию? Побойтесь Бога, в своем ли вы уме? Прежде всего вы должны помочь жене и вашей будущей королеве. Если мы совместными усилиями снимем осаду с Оксфорда…

– Нет, это невозможно. Мое присутствие необходимо именно здесь. Но я готов в чем-то посодействовать Матильде. Скажем, я могу послать пятьдесят кораблей и четыре… нет, три сотни рыцарей. Они возьмут с собой своих сержантов и пехотинцев. Во главе этого отряда я поставлю нашего юного сына Генриха. Бароны будут драться за него, не жалея жизней.

Роберт едва сдержал поток проклятий.

– Вы говорите о моем племяннике Генрихе? – дрожащим от ярости голосом спросил он. – О девятилетнем мальчишке? И я должен поставить его впереди вашего отряда, среди лучников?

– Это лучшее, что я могу для вас сделать, граф Роберт, – сухо заметил Готфрид. – Не хотите брать с собой Генриха – не берите. Но мне кажется, что его присутствие подбодрило бы мою супругу и доставило радость нашим баронам – они бы сражались, не щадя жизни, не просто за женщину, а за юного наследника графа Анжу. Почему многие англичане выступили на стороне Стефана? Потому что он – мужчина. Пусть же они увидят, что у Матильды есть сын, их будущий король. Он отличный мальчик, граф Роберт, и ему уже пора начать путешествовать по свету.

Роберт в сомнении поскреб ногтями свою массивную челюсть. Пятьдесят кораблей и три сотни рыцарей. И, возможно, тысяча пехотинцев. Но вместе с этим как довесок – юный Генрих, быть может, он захочет нагрузить один из кораблей своими игрушками. Какой из него воин? За ним самим нужен будет глаз да глаз…

Однако граф Глостерский понимал, что на большее ему рассчитывать нечего, и потому нехотя согласился. Он собрал нормандских рыцарей, взял за руку своего болтливого племянника и взошел на палубу флагманского корабля. Флот отплыл в Англию. Одолев сильный шторм, освободительная армия высадилась в гавани Уорхейма и вскоре осадила близлежащий замок Дорсет. Роберт послал гонцов распространить по стране весть о прибытии его армии. Он рассчитывал, что импульсивный Стефан, как всегда, не подумав, поведет свое войско на юго-запад, навстречу новому противнику. Тогда оксфордский гарнизон мог бы прорваться через ослабленное кольцо осады и помочь Матильде бежать.

Но, как говорится, пес уже загнал кошку на дерево и ждал, когда она спустится, на остальное он не обращал внимания. Уорхейму и Дорсету придется защищаться самостоятельно, решил король. Господь им поможет.

В декабре терпение короля кончилось, и его войско приступило к штурму. Солдаты навели мосты через замерзший ров и установили осадные машины прямо на улицах города, в непосредственной близости от замка. Окружающие его дома были снесены, они мешали обстрелу. С той поры лучники и арбалетчики короля посылали на прямоугольной формы замок свои стрелы высоко в воздух, чтобы те по крутой дуге падали на крыши башен и на стены, сея смерть среди рядов защитников крепости. Железный дождь не прекращался ни днем ни ночью, не давая воинам Матильды выйти из убежищ.

На ближайших к замку улицах города катапульты были размещены так, чтобы снаряды падали по почти вертикальной траектории. Порой массивные глыбы падали на атакующих, однако ежедневно в стенах замка появлялись новые проломы и трещины, и башни уже не выглядели неприступными. Военные советники короля утверждали, что через две недели крепость будет основательно разрушена. Кроме того, по их сведениям, уже сейчас гарнизон испытывает недостаток в пище.

– Продолжайте обстрел, – приказал король. – Бунтовщикам скоро надоест сидеть на раскаленной плите.

Его расчеты были точными, поскольку глыбы весом в полсотни фунтов могли сокрушить любое укрепление. Каменные сооружения в крепости пока еще выдерживали удары, но деревянные крыши зданий были разбиты в щепки, а один из удачно пущенных снарядов пробил насквозь перекрытия на всех пяти этажах цитадели. Теперь, стоя на крыше главной башни, можно было заглянуть в огромный пролом и увидеть внизу груду рухнувших камней и балок, а также тела погибших. Под всем этим содержались основные запасы воды, уже практически недоступные.

Защитники крепости ютились теперь на уцелевших от обстрела провисших этажах цитадели, в комнатах внутри самой стены и даже на полуразбитых лестницах. Они пытались стрелять из луков и арбалетов через бойницы, но из-за зубцов стены ничего не получалось, стрелы не достигали цели.

В левую руку Матильды попал острый камень, упавший с крыши. Осколок извлекли, руку перевязали, но даже легкая рана повергла ее в депрессию. До сих пор ей еще как-то удавалось уговаривать защитников замка держаться, она уверяла их, что граф Роберт с часу на час должен вернуться из Нормандии, Бриан Фитц приведет на выручку свой гарнизон, а Ранульф Честерский придет с севера с большими силами. Наряду с другими женщинами она ухаживала за ранеными, ела наравне со всеми и даже отдала свой лебяжий матрас тем, кто получил смертельные ранения, чтобы облегчить последние минуты их жизни. Сама спала на соломенном тюфяке в одной из комнат, находившихся внутри крепостной стены, и дрожала от холода, когда снег сыпал внутрь через узкие бойницы.

Но полученная, хотя и легкая, рана заставила ее взглянуть на то, что происходит, другими глазами. Матильда вдруг почувствовала дыхание вечности и поняла, что смерть к ней может прийти, как и к любому из ее солдат, как близко от нее случайная гибель. Камни и стрелы не разбирались в титулах и сокрушали любого, кто оказывался у них на пути, будь то простолюдин или императрица, Леди Англии.

Она представила, как могла бы судьба обойтись с ней еще суровей и не убить, а покрыть ее лицо шрамами, или ослепить, или оторвать руку или ногу. Лишившись своего главного оружия – красоты, императрица немедленно потеряет и сторонников. Она понимала, если брат и подоспеет вовремя, снимет осаду с замка, то все равно о королевском троне ей придется забыть. В лучшем случае ее с позором вышлют из страны на материк, и будет дочь короля там, убогая, доживать последние деньки. Эти мысли приводили Матильду в отчаяние, и тогда она решилась на побег.

Она призвала к себе командира гарнизона и трех рыцарей, сопровождавших ее в Оксфорд, и рассказала им о своем плане. Один из рыцарей предложил устроить вылазку, под прикрытием которой Леди Англии может незаметно скрыться на городских улицах. Если она переоденется…

– Нет. Я скорее всего буду убита или взята в плен. Благодарю за совет, – озлобленно сказала она и, закутавшись в плащ из беличьего меха, выглянула наружу через бойницу. Внизу были видны беспорядочно разбросанные городские здания, снег закрыл все их шрамы, их неказистость. Узкая улочка вела к небольшой площади, на ней была установлена одна из дьявольских катапульт Стефана. Солдаты заполняли ее ковш камнями, складывая их в виде пирамиды. Через минуту сработает спусковой механизм, гигантская рука катапульты взметнется ввысь, и в воздухе послышится леденящий сердце свист несущихся обломков…

Они врезались в стену ниже бойницы, и Матильда почувствовала, как стена содрогнулась.

Командир гарнизона сказал:

– Скажите прямо, моя леди, верите ли вы, что кто-нибудь придет к нам на выручку?

– А вы верите, что мне удастся бежать и не попасть в лапы к врагу?

Рыцари переглянулись и признались, что не уверены. Матильда вновь заглянула в бойницу, из которой ей в лицо дохнул ледяной воздух. Да, она вынуждена была признаться, что больше не ждет никакой помощи. Даже странно, что еще совсем недавно она искренне на кого-то надеялась. Бриан Фитц возненавидел ее за коварство, за то, что она своими намеками подтолкнула его на признание в супружеской неверности. Роберт и Милес еще не остыли от обид, полученных в Лондоне. Ранульф, по-видимому, предпочитает оставаться на севере и поглядывать, куда дует ветер; Жоффрей де Мандевилл перешел на сторону короля, так же как и епископ Генри, и сотни других.

Нет, никто не придет ей на помощь, потому что никто в ней всерьез не заинтересован.

Мысль о бегстве как о единственном выходе вновь пришла ей в голову, и она обернулась к рыцарям.

– Возле стены проходит ров с водой, не так ли?

Командир гарнизона кивнул.

– Он уже замерз?

– Да, несколько дней назад. В крепость проходит труба из рва, и я уже посылал туда человека, чтобы он разогрел ее, – иначе мы остались бы совсем без воды. Если лед станет толще, то Стефан может послать солдат прямо к стенам.

Матильду все это уже не волновало. Сейчас ее интересовало совсем другое.

– Насколько я помню, на уровне первого этажа в стене есть комната с большим окном?

– Да, но оно закрыто щитом из досок, чтобы стрелы…

– Щит можно убрать.

– Да, конечно, но…

– И спустить веревку на лед.

Сопровождавшие ее рыцари наконец поняли замысел побега и стали дружно ее отговаривать.

– Вас увидят, как только вы появитесь в окне!

– Только не поздно ночью.

– Тогда вы упадете и разобьетесь! До рва не меньше двадцати футов, и стена обледенела…

– Я не упаду, если обвяжусь веревкой. Солдаты могут спустить меня на лед.

– Хм… может быть. Но вас могут увидеть на фоне льда…

– Риск неизбежен, – резко возразила Матильда. – Но его можно уменьшить, если я буду во всем белом. Лед должен выдержать мой вес, и я надену свою летнюю накидку… Нет, она темного цвета. Скажите, пшеничная мука хранится в белых мешках?.. Очень хорошо, тогда поверх плаща я наброшу накидку, сшитую из мешковины.

Пытаясь убедить рыцарей в возможности побега, она предложила им пойти вместе с ней.

– Мы уйдем, когда стемнеет. Луна пошла на убыль, так что патрули Стефана нас вряд ли заметят. – Взглянув на озадаченного командира гарнизона, она добавила: – Продержитесь еще день-два, а затем сдавайтесь. Стефан должен повесить вас, но, скорее всего, он этого не сделает. Вряд ли он захочет всему свету показывать свою мстительность, да и по натуре он не злобный. Не каждый разбивает яйца птицы только потому, что она улетела.

Она посмотрела на рыцарей и повторила:

– Уходим, как только стемнеет. А теперь идите и снимите щит из досок, чтобы он не мешал. Найдите затем крепкую веревку и подберите людей, которые спустят нас на лед. А я тем временем сошью из мешковины накидки.

– Могу я спросить, леди? – решился один из рыцарей. – Если нам удастся бежать, куда мы направимся?

– В ближайшее безопасное убежище, куда же еще? В замок Бриана Фитца в Уоллингфорде. – Она натужно улыбнулась и добавила совершенно искренне: – Если, конечно, он захочет меня принять.

Мужчины расхохотались. «Если конечно, он захочет меня принять»? Отличная шутка, надо ее запомнить. Матильда наверняка хотела сказать: «Если он захочет затем отпустить меня».

Императрица не стала их разубеждать.

Стемнело, но беглецы ждали до тех пор, пока пламя на свече-часах опустилось еще на три черные черты, что соответствовало восьми часам вечера. Наконец Матильда передала одному из рыцарей мешок с белыми накидками. Они спустились по лестнице, вошли в небольшую комнату на нижнем уровне стены и подошли к окну. Солдаты, которые должны были спустить их на лед, уже сняли дощатый щит, и холодный ветер разгуливал по комнате. Один из рыцарей обмотал веревку вокруг груди и осторожно встал на нижний край арочного окна, повернувшись лицом ко рву; он взял в одну руку веревку, а в другую – мешок с накидками. Их было решено надеть только внизу, чтобы враг не заметил на фоне темной стены четыре бледных призрака.

Рыцарь кивнул, и трое солдат стали постепенно стравливать веревку, спуская воина на лед. Когда тот исчез из оконного проема, Матильда прислушалась, ожидая тревоги в лагере, свиста стрел и, наконец, болезненного вскрика. Но слышала лишь скрип стравливаемой веревки да вой зимнего ветра. Наконец тонкий канат обвис, и трое солдат с довольными улыбками взглянули на Матильду. Первый человек был уже внизу.

Командир гарнизона выглянул из окна, рискованно наклонившись над краем стены. Он не увидел рыцаря – это означало, что тот уже отошел к стене. Веревку подняли, и солдаты с помощью своего командира стали спускать второго рыцаря. Опустившись футов на десять, тот внезапно вскрикнул от резкой боли, ударившись коленом о выступ в стене. Когда его опустили на лед, первый рыцарь помог ему устроиться у подветренной части стены.

– Ушибся? – обеспокоенно спросил он.

– Черт побери, боль такая, будто сломал ногу… – простонал второй рыцарь.

– Тише. Ты жив, и то слава Богу. Лежи и не шевелись. Я наброшу на тебя накидку.

Первый рыцарь отвязал веревку от своего раненого товарища, а затем озабоченно взглянул на противоположный берег. Там, в густой темноте, светились огни многочисленных костров. Внезапно тишину прервало звонкое пение горна. Рыцарь немедленно рухнул на землю ничком и некоторое время лежал не шевелясь, пока не понял, что звуки доносились откуда-то из города. Поблизости же видны были только огни костров да едва различимые в темноте силуэты деревьев и городских зданий, укрытых снежным покрывалом.

Матильда спустилась на лед без происшествий. Сняв с себя веревку, она торопливо подошла к стене.

– Может быть, вас надо поднять назад, в крепость? – обеспокоенно спросила она лежащего на насыпи рыцаря.

Воин покачал головой.

– Со мной не случилось ничего страшного, леди. Я смогу идти.

– Вы уверены в этом? Если вы ранены, то вам лучше вернуться.

– Благодарю за заботу, леди, но…

– Я забочусь больше о себе, чем о вас, – резко возразила она. – Не хочу, чтобы мы плелись еле-еле.

Собравшись с духом, раненый рыцарь не без труда поднялся на ноги и набросил накидку на плечи. Он пытался показать Матильде, что с ним все в порядке. В это время рядом спустился третий рыцарь. Он торопливо снял с себя веревку, и она немедленно скользнула вверх, отрезая путь к возвращению.

Все это время первый рыцарь изучал лед. Он только трещал под весом воина. Тогда он пошел вперед, а за ним след в след двинулись остальные. Достигнув противоположного берега, беглецы не без труда вскарабкались по крутому склону. Оказавшись наверху, Матильда оглянулась на замок. Веревка была поднята, щит вновь закрывал окно. Они свернули направо и пошли через небольшой лесок. За ним увидели огни нескольких костров. Трижды им приходилось прятаться за снежными сугробами, пережидая, когда мимо пройдут патрули противника. Они были поражены протяженностью позиций Стефана. Теперь было понятно, почему никто не пришел им на помощь. Нужна была очень сильная армия, чтобы прорвать это кольцо осады.

Миновав еще один лес, они оказались перед лицом новой опасности: впереди простирались заснеженные поля, залитые серебристым светом луны, только что вышедшей из-за туч. Идти напрямую через открытое пространство было очень опасно, и беглецы пошли в обход, держась зарослей кустарников, что удлинило их путь на несколько миль. Холод пронизывал до костей, так что, несмотря на усталость, им пришлось прибавить шагу.

Обойдя таким образом несколько обширных полей, они вымотались настолько, что решили рискнуть и дальше идти только самым кратчайшим путем. Теперь их мог обнаружить кто угодно – и один из многочисленных патрулей короля, и браконьер, и даже любой фермерский пес, которому не спалось этой ночью. У них не оставалось выбора. Если они хотели пережить эту жуткую ночь, то должны были не останавливаться ни на минуту.

Четыре похожие на призраков фигуры брели на юг, обхватив себя руками, пытаясь сохранить остатки тепла. Струйки пара от их дыхания тут же уносились порывистым ветром. Раненый рыцарь начал отставать, и один из его товарищей подставил ему свое плечо. Ноги Матильды будто свинцом налились. Пересекая одно из перепаханных полей, она споткнулась и упала, едва успев выставить вперед руки. Идущий впереди рыцарь поднял ее и ободряюще сказал:

– Нам надо пройти еще миль пять или около этого, леди. Если я не сбился с направления, впереди должен быть Абингтон. Добравшись до него, остальной путь мы проделаем верхом.

– Верхом… Но где мы возьмем лошадей?

– Предоставьте это мне, леди. Вы позволите вам помочь?

– Да, – кивнула она. – До следующего поля.

Они потащились дальше, спотыкаясь почти на каждом шагу и все чаще устраивая небольшие перерывы. Они прошли через замерзший пруд, пересекли несколько глубоких канав и множество снежных заносов. Идущий впереди рыцарь продолжал поддерживать ослабевшую императрицу. Поскользнувшись, он упал, увлекая и леди в сугроб. Наполовину утонув в снегу, она… блаженствовала… как хорошо… хочется только спать, спать, спать… Что-то умиротворяющее было в бледном свете, окутывающем поле, в прикосновении холода. Так приятно закрыть глаза и ощущать, как снег ласковой рукой снимает боль с ее измученного тела…

Рыцарь, тихо ругаясь, поднял ее рывком на ноги, крепко держа за талию. Матильда попробовала идти, но ноги ее подогнулись. Смутно она расслышала чей-то голос: «Отдохните, леди, мы скоро вернемся». Она что-то пробормотала в ответ и провалилась в небытие глубокого сна.

К ней тут же потянулись чьи-то черные, скрюченные пальцы-щупальцы, пытаясь обвиться вокруг шеи. Клыкастые монстры, дыша холодом, старались разорвать ее, ухватив зубами за ноги, впиваясь в них.

Она открыла глаза. Нет, это только голые ветки деревьев.

Рыцарь с поврежденной ногой сидел рядом.

– Успокойтесь, леди, вы в полной безопасности. Мы в роще недалеко от Абингтона. В полумиле отсюда находится небольшая ферма. Мои друзья пошли грабить ее.

– Я не понимаю…

– Они пошли раздобыть лошадей, – пояснил рыцарь.

– Мне холодно… Мне так холодно… – Она скосила глаза на едва различимую во тьме фигуру и прошептала: – Дайте мне свою накидку. Я совсем замерзла…

– Леди, мне самому не слишком-то жарко…

– Черт побери, я же императрица!

– … с той поры, как я уже накрыл вас ею.

Матильда взглянула на свои ноги, на них лежали две белые накидки, она потянула их вверх укрыть руки и грудь. Рыцарь посмотрел на ее сердитое лицо, понял, что благодарности не дождется, и со вздохом расстегнул свой плащ, отделанный беличьим мехом. Им он накрыл ноги Леди Англии.

– Больше мне нечего снимать, кроме доспехов, – сказал он. – Но, боюсь, они будут вам велики.

Она предпочла не заметить сарказма в его голосе.

– Вы будете вознаграждены за это, – слабым голосом пообещала она. – Как только я окажусь в безопасности…

– И чем вы одарите меня, леди? Теплой благоустроенной могилой?

Он с трудом поднялся на ноги, колено опухло и не сгибалось, но все равно надо походить, чтобы хоть немного согреться. Потоптавшись на месте, он заковылял к опушке рощи и вскоре обрадовал Матильду:

– Они возвращаются, леди!

Кутаясь в меховые плащи, она направилась вслед за рыцарем. На залитом лунным светом поле она увидела лошадь с повозкой. Ее вели два рыцаря. Они подошли ближе. Вглядевшись в их лица, третий спросил:

– У вас были проблемы?

– Да, с одним стариком. Он начал кричать из окна своего дома, зовя на помощь. А деревня здесь близко, и звук ночью разносится очень далеко. Так что нам пришлось позаботиться о нем.

Матильда перевела настороженный взгляд с одного рыцаря на другого.

– Надеюсь, вы оставили его хорошо связанным, – сказала она. – Если он освободится от пут и поднимет тревогу…

Один из рыцарей помог ей усесться в повозку, заваленную каким-то тряпьем.

– Не беспокойтесь, леди, – с усмешкой ответил он. – Мертвые пока еще не умеют кричать.

У реки они стороной обошли Абингтон и направились дальше по заснеженной дороге, идущей вдоль берега. Это был окольный, но надежный путь до Уоллингфорда. Только под утро они достигли замка лорда Бриана Фитца.

Их окликнул стражник, дежуривший у ворот, и рыцари с трудом слезли с повозки, Матильда проспала всю дорогу и очнулась лишь за милю до окончания пути. Подойдя к воротам, она сказала, обращаясь к стражнику:

– Я – императрица Матильда, Леди Англии. Мы бежали из замка в Оксфорде, где были окружены войсками Стефана. Передайте лорду Бриану Фитцу, что я прошу убежища для себя и своих людей. Не забудьте сказать, что на этот раз ему не придется опасаться крупных расходов. Нас всего четверо. – И она вернулась в повозку.

Стражник ушел. Вскоре ворота распахнулись. Двор замка был залит светом многочисленных факелов. Повозка с Матильдой въехала внутрь, сопровождаемая тремя еле передвигавшими ноги рыцарями. Этот второй приезд Матильды совсем не походил на прошлый – пышный и торжественный, но солдаты гарнизона все же дружно опустились на колени, приветствуя Леди Англии, а затем пригласили ее погреться у костра. Но она осталась в повозке, не сводя глаз с внутренних ворот. Как бы плохо она себя ни чувствовала, этикет был превыше всего. Она должна была дождаться приглашения Седого и позволить ему сопровождать себя в замок.

Пошел сильный снег. Щурясь от яркого света факелов, Матильда вспомнила о своих предыдущих побегах. Сначала ей спешно пришлось покинуть пиршественный стол в Вестминстере, затем первой уносить ноги с поля боя вблизи Винчестера. А ныне она бежала из осажденного замка в Оксфорде, едва не ставшего ее тюрьмой. Трижды Господь спасал ее от врагов, но каждое последующее бегство давалось ей тяжелей предыдущего. Впрочем, теперь это было уже не важно. Бог, несомненно, на ее стороне. Он не захотел видеть ее в плену у этого мерзавца Стефана.

Матильда смахнула снег с ресниц, не отрывая взгляда от внутренних ворот. Очень долго, ей показалось, что целую вечность, они не открывались, словно хозяева не очень-то были рады ночным гостям. Наконец ворота нехотя раскрылись, и… и навстречу императрице вышла Элиза, кутаясь в теплый плащ.

Императрица не ожидала и не хотела встречи с ней. Она предпочла бы увидеть Бриана, и лучше – его одного.

Элиза не торопясь пересекла внешний двор. Подойдя к повозке, она взглянула на побелевшую от унижения Матильду и кивнула в знак приветствия – не раболепствуя, но и без ненависти.

– Моего мужа нет в замке, леди, – спокойным голосом объяснила она. – Он в Уорхейме, вместе с вашим братом, графом Робертом. Вы выбрали для визита неудачное время.

– Я приехала, когда провидение позволило это, леди Элиза. Прикажите слугам приготовить мне постель и ужин. И пусть они натопят как следует комнату. Возможно, перед сном я найду возможность поговорить с вами.

– Ваше желание – это только полдела, – парировала выпад Элиза. – Не менее важно, хочу ли я вас выслушать, – а я не хочу. Так или иначе, я удивлена вашим появлением – я думала, что вы сразу же направитесь в Уорхейм.

– Я сделаю это, но позже. Конечно, я хотела бы поскорее встретиться с графом Робертом…

– Я не имею в виду графа.

– Если вы имеете в виду лорда Бриана Фитца, то я, конечно, буду рада его увидеть, но…

Элиза посмотрела на императрицу с откровенной насмешкой, и та замолчала, озадаченная этим взглядом. Хозяйка замка явно что-то знала, но что?

Выдержав паузу, Элиза пояснила:

– Нет, я говорю сейчас не о моем муже, а о вашем сыне Генрихе. Граф Роберт привез мальчика с собой из Нормандии, разве вы об этом не слышали? Лорд Бриан поехал в Уорхейм, чтобы встретиться с ним. Кто-то из вас должен встретить сына – или мать, или отец.

Матильда привстала в повозке. У нее не было сил вести дальше эту словесную дуэль, и она умоляющим тоном попросила:

– Дайте мне выспаться, леди Элиза. Когда я отдохну, то расскажу вам всю правду.

Элиза кивнула. Она уже приказала слугам приготовить ужин, натопить одну из комнат в цитадели, а в соседней положить на пол три матраса. Большего сделать для гостей она просто не могла. И она очень сомневалась, что императрица выполнит свое обещание.