"Любовь сквозь годы" - читать интересную книгу автора (Харрис Рут)

11

У Ната Баума было все, чего может желать мужчина: у него была жена и любовница. Обе любили его, хотели его и готовы были за него сражаться.

Он все это сделал сам – воздвиг замок на песке и радовался настоящим острым ощущениям.

Барбара закатывала ему истерики, кляня его за обещания, которые он не выполняет. Притязания Эвелин действовали на него удушающе, они строились на его вине перед ней и ее собственническом чувстве.

Как-то в начале октября семьдесят второго года Нат вышел от Барбары. Был поздний вечер. Она опять добивалась, чтобы он оставил Эвелин и переехал к ней. Она угрожала, как это было уже много раз, прекратить с ним всякие встречи. Между ними шла тяжелая, изнуряющая борьба, которая завершилась в постели. Затем Нат оделся и по дороге домой заскочил в бар пропустить стаканчик.

Барбара и Эвелин. Эвелин и Барбара.

Эвелин владела им и в буквальном и в эмоциональном смысле. У нее были шестьдесят процентов собственности «Альфы», и она не шутила, когда угрожала оставить его без гроша, в случае если он ее бросит. Она владела им и в другом отношении – той частью его, которая была верной, нежной и зависимой. Она была ему нужна.

Но и Барбара была ему нужна. Она заводила его. Она была великолепна и богата. С ней он мог разыгрывать спектакль дольше и занимательней, чем с любой другой женщиной. Он продолжал думать, что со временем сексуальное влечение остынет. Но этого не происходило, а постоянная борьба лишь обостряла его.

Эвелин и Барбара, Барбара и Эвелин: он ненавидел их и нуждался в них, и это сводило его с ума.

Нат заказал еще виски и тут заметил довольно-таки хорошенькую девочку в конце бара. Длинные светлые волосы, маленькие груди, без лифчика, возраст – примерно как Джой. Она улыбнулась ему. Нат поманил ее, она захватила свой бокал и подсела к нему.

Он расплатился за нее и заказал еще, после чего они вместе вышли из бара и направились к ней домой куда-то в район 80-х улиц.

Раздеваясь, он подумал, что в тридцать лет он был посимпатичнее, чем сейчас. И тогда-то он точно знал, что знакомство на одну ночь, секс без всяких эмоций это то, что ему нужно.

Завалив девушку, не поинтересовавшись даже, как ее зовут, он вдруг, впервые за долгие месяцы, почувствовал себя свободным. Единственное лекарство от женщин – все больше и больше женщин.

Нат жалел, что ни жена, ни любовница не видели его сейчас.

Мысль свербила и свербила у Ната в мозгу, пока не стала непреодолимой. По дороге с работы он зашел в бар, выпил, познакомился с девочкой, которая уверяла, что ей надо еще заскочить в колледж, и пригласил ее к себе.

– Эвелин, – сказал он, – познакомься, это…

– Дженни, – представилась девушка. Она была смущена. Она переводила взгляд с мужчины, который ее привел, на женщину, которая, наверное, приходилась ему женой.

– Дженни? – Эвелин не знала никакой Дженни. Нат никогда не говорил ни о какой Дженни. Кто такая Дженни?

– Дженни – моя подружка, правда ведь? – Нат протянул ей бокал, отхлебывая из своего. Язык у него слегка заплетался. Он был уже малость навеселе.

– Как сказать, мы только что познакомились, – сказала девушка.

– Вернее, – сказал Нат, – я только что тебя подцепил. Ведь так?

Девушка растерялась. Она, конечно, принадлежала к свободному поколению. Ей нравились случайные связи, особенно с симпатичными незнакомцами. Но она не шлюха и ни на какую гадость не пойдет.

– Послушайте, – сказала она, – спасибо вам за выпивку. Мне, пожалуй, лучше уйти.

– Так не пойдет, – сказал Нат. – Вечер еще только начинается.

Девушка поднялась, и Эвелин вдруг поняла, что у Ната на уме. Он хочет переспать с этой девчонкой и заставить ее смотреть.

– Да, я думаю, вам лучше уйти, – сказала она девушке.

– Извините меня… Эвелин, – пробормотала девушка.

– Я-то думал, мы развлечемся… – протянул Нат, когда дверь за ней закрылась.

От обиды, унижения и гнева Эвелин хотела его убить. Она хотела его уничтожить и сама была в ужасе от этого желания.

– Убирайся! – закричала она. – Сейчас же убирайся вон!

– Ну, дорогая, – сказал Нат.

– Убирайся! – снова крикнула она и продолжала кричать, пока он не ушел.

Целую неделю Нат не показывался и не звонил. Наконец раздался звонок от Виктора Хелдена. Он сказал, что выступает в данном случае как адвокат и от имени своего клиента хочет узнать, намерена ли Эвелин развестись.

– А он? Нат сам не хочет развестись?

– Этого он не сказал. Пока он хочет знать, как ты, – сказал Виктор.

Эвелин не хотела разводиться. Она хотела вернуть Ната. Вернуть его, несмотря ни на что, хоть она и ненавидела себя за слабость. Вероятно, ее снова ожидали и обида, и унижение, и оскорбление, но все же она хотела, чтобы он вернулся.

– Виктор, а почему Нат не спросит меня об этом сам?

– Не знаю. Может быть, боится. Ты ведь с ним так сурово обошлась.

– Я? Сурово с ним обошлась? – Это было что-то невероятное. Интересно, что, черт бы его побрал, он сказал Виктору.

– Он сказал, ты вышвырнула его. Это его очень обидело.

– А он не рассказал тебе, при каких обстоятельствах это было?

– Послушай, Эвелин, я ведь не консультант по вопросам семьи и брака, а всего лишь адвокат.

– Ведь ты еще и его друг, не так ли?

Он поколебался и сказал:

– Конечно. Я уже много лет ваш друг.

– Тогда почему бы тебе не зайти ко мне на обед? Мы бы тут как раз все и обсудили.

Виктор заколебался, потом он принял приглашение.

– Так, значит, завтра? – спросила Эвелин.

– Хорошо, завтра так завтра, – ответил Виктор, и Эвелин так и не поняла, дошло ли до него, что она действительно ему предлагает. Может быть, он был тогда слишком пьян, чтобы помнить свои слова. Но с другой стороны, он всегда был рад приударить за ней, даже когда был трезв.

Эвелин отпустила Лидию на весь день, а сама приготовила авокадо, фаршированные креветками, и уложила на прямоугольное серебряное блюдо фруктовые пирожные. Она немного нервничала, но решение уже было принято. Она хотела заполучить назад Ната, а для этого ей нужен был Виктор.

Сначала разговор шел о каких-то пустяках, пока Эвелин не спросила, помнит ли Виктор, как давно они не виделись. Задавая вопрос, она рассчитывала напомнить ему о приеме у Экастонов и о том, что произошло между ними.

– Да, наверное, пару недель, – ответил Виктор уклончиво. Он был немного смущен, а Эвелин не знала, как продолжить начатую тему. Она полагала, что все необходимые шаги сделает Виктор. Ведь, в конце концов, он всегда был так напорист.

– Хочешь сладкого? – Эвелин прошла в кухню и вернулась с пирожными. Затем она сняла кофейный кувшин с кофеварки и налила по чашечке.

– Кажется, у вас с Натом разлад, – сказал Виктор.

– В каждом браке есть свои взлеты и падения, – ответила Эвелин. – Как бы то ни было, я не имею желания говорить о своем браке. – Она помолчала немного. – Между прочим, я думала, мы могли бы с тобой… знаешь ли… – Эвелин выражалась так откровенно, как могла. – Знаешь… Ну, то, о чем ты говорил в тот вечер.

– О чем я говорил? – Виктор отхлебнул горячего кофе и слегка поперхнулся. Затем он налил себе еще бокал вина, благо бутылка все еще была на столе.

– Ну, ты дал мне понять… ты сказал, что мы с тобой…

Эвелин не знала, как об этом говорить, какими словами. Вместо этого она положила руку на дорогую атласную манжету его шитого на заказ костюма. Так как он не отнял руки, она погладила его кисть.

– Ты просишь меня трахнуть тебя? – Виктор был похож на затравленного зверя. Он отдернул руку.

– Ты сам говорил, что хочешь этого.

– Я много чего говорю.

– А тот поцелуй… там, в коридоре…

– Господи, Эвелин. Ну да, поцелуй, ну и что? Возможно, я даже пощупал тебя за разные места. Это же не значит…

– Не значит – что?

– Это не значит, что надо ложиться в постель, Господи, ты, Боже мой.

– Значит, ты сделал это просто из вежливости?

– Ну, что-то в этом роде. – Глаза его бегали, на Эвелин он не смотрел. – Ведь все это делают. В смысле – болтают.

– А я – нет.

– Значит, ты исключение.

Ну вот, разговор вновь перешел на нее. Ей был противен ее ноющий голос. Она сама себе казалась жалкой – в точности как в колледже, когда она сказала Эрни, что не может отдаться ему, потому что порядочные девушки так не поступают. И он отступил, его атака была отбита. Теперь все было наоборот, и Эвелин сама пыталась идти в наступление всерьез, причем на мужчину, который, как она думала, сам хотел ее, но теперь уверяет, что ничего подобного не было.

– Виктор, я просто подумала, что это было бы неплохо.

– Эвелин. – Он тяжело вздохнул, допил вино и налил себе еще, и пока он пил, его напряжение, похоже, улетучилось. – Послушай, Эвелин, мне только что исполнилось пятьдесят шесть. У меня уже появились кое-какие проблемы с этим делом, и если уж я берусь за это, то хочу, чтобы со мной была какая-нибудь двадцатилетняя. Мне нравятся молоденькие. С ними я и сам чувствую себя молодым, пусть ненадолго.

Он качнулся на стуле и расстегнул пиджак. Когда он заложил руки за спину, Эвелин увидела, что под искусно сшитым костюмом скрывается уже дрябнущее стареющее тело. Впервые она обратила внимание на сеть прожилок на его щеках и мясистой части носа. Он показался ей омерзительным. При одной мысли о том, что это толстое, обработанное дорогим массажистом тело будет лежать поверх нее, она поежилась. Неужели он всерьез думает, что она хочет с ним переспать? Сумасшедший Виктор Хелден, с его влажными поцелуями и уставшим членом.

– Послушай, Эвелин. Если тебе охота потрахаться, найди себе молодого жеребца. Парня, который сможет делать это всю ночь напролет. Поверь мне, ты будешь чувствовать себя на миллион долларов, когда в тебя будут закачиваться эти молодые соки.

– Я подумаю об этом, Виктор.

– Пока, детка, – сказал Виктор уходя.

Эвелин обратила внимание, что он, против обыкновения, не поцеловал ее на прощание.

Она осталась в квартире одна. Сложив грязные тарелки в посудомоечную машину, она бросила салфетки в бельевую корзину, убрала бокал, оставленный Виктором на журнальном столе, и вытряхнула пепельницу. Когда она закончила, в квартире не осталось никаких следов его визита.

Гораздо труднее было стереть рубцы, оставшиеся у нее в душе. Эвелин сняла макияж и, повинуясь внезапному порыву, встала под душ. Обычно она принимала ванну, но сейчас ей казалось, что душ лучше смоет ту грязь, которую она на себе ощущала. Она вымыла волосы и отскребла тело жесткой щеткой из верблюжьей щетины, которую подарил ей брат. Закончив, она вытерлась и прошла к стенному шкафу, чтобы взять халат. Ее вещи висели с одной стороны, вещи Ната – с другой. Она смотрела на его дорогие костюмы, спортивные куртки и брюки, аккуратно развешанные на деревянных плечиках. Нат обожал шмотки. Он и сам часто смеялся, что он как женщина: когда у него плохое настроение, он идет в магазин и покупает себе что-нибудь новое. Она взяла один пиджак и поднесла к лицу. Его запах. Запах Ната.

Эвелин прошла в кухню и взяла большой мясной нож, который она купила, когда еще посещала кулинарные курсы Джеймса Берда. Вернувшись в спальню, она села на пол и принялась за летний пиджак из терракотовой рогожки от Сен-Лорана. Там, где ткань подгибалась и толщина удваивалась, резать приходилось с усилием, но Эвелин настойчиво продолжала резать и в результате искромсала ткань в клочья, которые падали на ковер.

Она изрезала также пиджак от Меледандри, как вдруг этот вид одежды ей надоел. Тогда она сняла с вешалки пару серых фланелевых брюк и аккуратно вырезала «молнию». На это не ушло много времени.

Методично она изуродовала каждую пару брюк из гардероба Ната. Покончив с брюками, она встала, оставляя испорченные вещи разбросанными как попало.

Она прошла в переднюю, взяла непочатую бутылку виски и вернулась с ней в ванную. Здесь она проглотила разом целый пузырек валиума. Он был почти полон, поскольку она получила новый рецепт всего неделю назад. Секонала было мало – всего капсул двенадцать, но она проглотила и их. После этого она проглотила остатки элавила. Она прикончила шесть таблеток ампициллина, оставшихся со времени ее отита; она выпила доннатал, который принимал Нат, а также компазин, который когда-то давно врач выписал от укачивания. В аптечке оставалась только кодеиновая микстура от кашля, и она выпила и ее тоже.

Закрыв аптечку, Эвелин посмотрела на себя в зеркало. Ее чистые, но не уложенные волосы почти уже высохли. Давненько они не высыхали естественным образом, без завивки и укладки феном в салоне. И по-прежнему они вились мелкими завитками, как и тогда, когда ей было четырнадцать лет. И как и тогда, она ненавидела эти завитки.

Прихватив бутылку виски, Эвелин легла на кровать и заставила себя выпить все ее содержимое.

Свободна. Теперь она свободна.

А за каким чертом нужна свобода женщине в ее возрасте?