"Роберт Говард. Грохот труб ("Чёрный камень")" - читать интересную книгу автора

заволноваться. Он удивленно уставился на свою невесту.
- Хью, я должна с тобой поговорить, - обратилась к нему Бернис и,
поддавшись какому-то импульсу, добавила: - Ранджит, не будешь ли ты так
любезен ненадолго оставить нас наедине?
Индус поклонился и отошел, исчез за скопищем кустов. Бернис
повернулась к англичанину и глубоко вдохнула, обнаружив, что стоящая перед
ней задача в тысячу раз неприятней, чем ей представлялось.
- Хью, я...
- Прислушайся!
Оба повернулись, когда раздались неистовые крики множества обезумевших
людей. И крики эти приближались.
Они так и не узнали, кто именно затеял беспорядки - раздосадованные
конкуренты, рассерженные браминами, или озлобленные мусульмане. Но в любом
случае недовольные пришли из деревни во дворец по пыльной улице. Их было
три-четыре сотни - воющая толпа, размахивающая ножами и дубинами, вопящая:
- Смерть иностранцам!
Это был скверный маленький бунт, неудачный, без вождя, без плана. Но
при небольшом бунте люди гибнут ничуть не реже, чем на мировой войне.
Большинство бунтующих ринулись к главным воротам, ведущим во двор замка,
где их быстро перестреляли и перекололи штыками гвардейцы-сикхи.
Произошла недолгая, короткая свалка, кровавая и ужасная, в которой
потери несла почти исключительно одна сторона. А потом ряды восставших
сломались. Крестьяне побежали обратно в деревню, жалобно воя, оставив
примерно с дюжину тел в пыли перед воротами. Некоторые из упавших лежали
совершенно неподвижно, а некоторые извивались и вопили от боли.
Но еще в самом начале часть толпы свернула в сторону и вбежала в сад
через маленькие ворота, прежде чем их успели закрыть. Сэр Хью, загородивший
Бернис от толпы, получил удар дубиной и упал без чувств, истекая кровью, на
ковер раздавленных цветов. Бернис пронзительно закричала, когда над ней
взметнулся сверкающий талвар с острым как бритва клинком... И тут появился
Ранджит. Бернис отчетливо увидела, как он схватил голой рукой опускающийся
с размаху клинок. Не брызнула кровь, и на коже индуса не оказалось пореза.
Человек, наносивший удар, попятился, выпустив оружие. Ранджит
перебросил талвар через стену и, сложив руки на груди, повернулся лицом к
толпе. Он ничего не сказал. Взгляд его был угрюмым. Но по толпе прокатился
тихий стон, и неплотные ряди заколебались, словно пшеница на ветру. Бернис
почувствовала нажим ужасной силы, словно пронесся порыв могучего ветра. Она
ощутила, что от Ранджита исходит громадная сила, возможно родственная
гипнозу, но куда как более могучая, поражая бунтовщиков психическим ударом
непреодолимой силы. Толпа в страхе попятилась... Вдруг бунтовщики
повернулись и с воплями убежали. Душу Бернис наполнила тень великого
страха, когда она увидела мрачного и отчужденного Ранджита, его вовсе не
похожего на мужчину ее мечты. Это был не страх, но какая-то слепящая,
парализующая, уничтожающая волна абсолютного понимания, после которой
Бернис осознала, что Ранджит настолько вне и выше ее, что они никогда не
смогут встретиться на каком-то уровне, кроме физического. Она больше не
могла стоять обнаженной, прямой и слепой перед хлещущими ее могучими
космическими ветрами. Покров был сорван, открыв ей, что тело, которое
она-то считала сгустком огня - ее собственное тело, - на самом дело было из
плоти. И Бернис поняла, что для нее существуют физические ограничения,