"Ольга Хрипина-Головня. Колыбельная для эльфа " - читать интересную книгу автора

измывались над ним жесточайшим образом.
- Это дает право требовать, чтобы ты оставил наш садик в покое, -
вздохнула Суна.
- Тоже мне, садик, - фыркнул Вихрь. - Закусить толком нечем.
Единорог мотнул головой и потянулся к ветке растущего рядом дерева.
Настоящего имени единорога не знал никто в Андагриэль. Появившийся в
земле несколько лет назад, он нагадил перед домом тиа, разогнал прибежавших
стражей и потребовал "убежища и звать себя Вихрем, за исключительную
быстроту".
Предложить взамен единорогу, кроме паскудного характера и невероятной
прожорливости, было нечего.
Однако популяция единорогов была столь мала, а их нравы, образ мышления
и жизни - так мало изучен, что тиа охотно предоставили Вихрю право проживать
в земле Андагриэль сколько его душе будет угодно.
Зная исключительную память единорогов и не менее исключительное
долгожительство, тиа втихоря надеялись вытянуть из единорога как можно
больше известных ему старых легенд из сказаний, для своего хранилища
Летописей.
Но, во-первых, Вихрь оказался молод даже по эльфийским меркам,
во-вторых, категорически отказывался беседовать о чем-либо, что не входило в
чрезвычайно узкий круг его интересов, а в-третьих, единственные, с кем он
вообще изволил иногда поддерживать беседу, были Ларна и Суна.
И то после того, как проблевавшись, Вихрь вдруг обнаружил себя на
поляне перед домом Ларны, в одной руке державшей опустевшую склянку, в
другой - толстую ветку, которой она отходила его по крупу, едва тот решил
вскочить. Стоявшая рядом с наставницей Амарисуна прочитала тому долгую
лекцию, смысл которой сводился к: " Надо быть очень глупым, чтобы перепутать
ядовитый плющ с побегами опацы, лежи спокойно, яд еще полностью не вывелся,
а будешь кусаться - я тебя так веткой приложу, что солнце в глазах
померкнет".
В последствие, единорог даже привык к Целительницам и регулярно заходил
к ним в очередной раз объесть садик. В ответ же на вопросы, откуда он
все-таки пришел в Андагриэль, Вихрь либо отмалчивался, либо просто
разворачивался и уходил.
Сами Целительницы считали, что его попросту выгнали из племени. То ли
за гадостный характер, то ли за какой-то проступок, рассказывать о котором
Вихрю было стыдно.
Суна рассеянно проводила взглядом принявшегося за дерево единорога. По
спине вдруг пробежали мурашки - вестники смутной тревоги, когда не знаешь
причины волнения, но чувствуешь: что-то произойдет.
Ветер ворвался в окно, принеся с собой запах прелых листьев и холодной
земли.
Девушка прислушалась. Ей показалось, что вдали прозвучало несколько
нот, отголосок какой-то мелодии, легкое касание губами флейты.
Кто-то положил руку ей на плечо. Суна резко повернулась, но увидела
только мирно спавшую Аэль.
Волоски вдоль хребта Целительницы встали дыбом.
Девушка поежилась.
- Da amana, apoyra
Чистый, глубокий женский голос донесся откуда-то издалека.