"Колин Харрисон. Найти в Нью-Йорке" - читать интересную книгу автора

провода в конце концов перегорели. Чтобы опустошить здание под снос или для
реконструкции, понадобилось бы как минимум извлечь из него лифт, что
повлекло бы за собой крупные финансовые и моральные затраты. Еще ниже, на
втором этаже, помещались сотни коробок с надписью "Собственность
Министерства жилищно-коммунального хозяйства США, Нью-йоркское управление".
В них лежали записи, потерянные еще в семидесятые годы и отражавшие
практически безуспешные попытки федерального правительства подыскать жилье
для сотен тысяч малоимущих из Квинса, Бруклина и Бронкса: тогда, в начале
семидесятых, разгорелся экономический кризис. Наконец, первый этаж был забит
штабелями катушек давно никому не нужного волоконно-оптического кабеля,
купленного в угаре спекулятивной лихорадки девяностых, когда город спешно
опутывали все новыми и новыми проводами.
Время от времени строением интересовались те, кому требовалось дешевое
помещение под офис; такие запросы входили в компетенцию смотрителя -
русского со странными поблекшими татуировками на костяшках пальцев; в
основном он занимался тем, что раз в неделю подметал тротуар и выбрасывал
рекламные листовки, расхваливающие артхаусные фильмы или новые рок-группы.
Будущим арендаторам он передавал дубликаты ключей от стальной входной двери,
рекомендовал пользоваться лестницей и приходить днем, так как дом был
обесточен и света в нем не было. "И потом, пожалуйста, опускайте ключ в
почтовый ящик". Но возвращали ключ или нет, зависело от характера посетителя
и от того, присматривал ли за ним русский смотритель. А он этого не делал -
он вообще мало что замечал в жизни. Он следил за положением своих любимых
европейских футбольных команд в турнирных таблицах, каждую ночь пил из
одного и того же покрытого вечным налетом стакана - не водку, а самбуку,
наполняя стакан на четыре дюйма, и если бы его спросили, действительно ли
ему важно, кто заходит в обветшалое, грязное строение на Девятнадцатой улице
и выходит из него, он бы признался, что его это совершенно не интересует.
Но войдя в это здание и поднявшись по лестнице на второй этаж, вы бы
обнаружили, что Цзин Ли устроила стену из коробок с жилищной документацией,
выгородив себе комнатку: в этом сумрачном пространстве хранилось все ее
имущество - надувной матрас, толстая пачка денег, ее китайский паспорт,
зеленый чемоданчик, где лежала не только синяя униформа "Корпсерв", но и
чудесное хлопковое платье (она понятия не имела, почему в спешке уложила и
его), косметичка, мобильный телефон (сейчас предусмотрительно отключенный) и
специальная коробка для льда. И вот Цзин Ли лежала на матрасе, смотрела в
потолок и думала, что ей, похоже, снова почудились внизу какие-то звуки.
В чем же дело? Она что-то услышала?
Она прислушалась. Вроде бы ничего.
Во всяком случае, я кое-что спланировала заранее, сказала себе Цзин
Ли - оставила у себя ключ, который тот русский дал ей несколько месяцев
назад, когда она приходила подыскивать дешевые офисные помещения для
"Корпсерв". Для ее целей это место совершенно не подходило, но заброшенность
здания и то небрежение, в котором оно находилось, подсказали ей, что оно
может пригодиться при иных обстоятельствах. В Китае сейчас такие строения
быстро сносят - и кто-нибудь вроде ее брата возводит на их месте дешевые
многоквартирные дома втрое выше. Русский так никогда и не потребовал, чтобы
она вернула ключ, и она хранила его - у себя в сумочке и где-то в глубине
сознания: она помнила, что в случае чего может здесь спрятаться. Никто не
захочет снять помещение в мышеловке, откуда трудно выбраться при пожаре и