"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

отрываясь от неба или земли, наблюдали за нами украдкой, и мы никогда не
знали, не подцепит ли он и нас как необходимый образчик фауны для своего
эпохального труда. Вне школы и первомайской демонстрации мы должны были быть
для него, без сомнения, видом особо назойливых мух, о чем можно было
догадаться по его холодному, пустому взгляду. Я боялся этого взгляда, именно
его, а не "ощипывания гуся", "вытягивания хобота", "согревания лапки" или
других, еще более болезненных и изощренных телесных наказаний, которые он
применял на своих уроках. В какой-то момент, глядя на покрасневшее ухо
Шимека, я даже подумал, что М-ский способен своим взглядом превратить кого
захочет в муху, и уже представил себе, как обрастаю серо-зеленым хитиновым
панцирем и как мои скрючившиеся пальцы расчленяются на огромное количество
мохнатых лапок. Это было отвратительно, в сто раз ужаснее, чем страх перед
болью, покрасневшее ухо Шимека и превратности следствия.

К первым числам июля густота "рыбного супа" в заливе, казалось,
достигла апогея. На море надежд не осталось, и мы вынуждены были искать
другой выход нашей застоявшейся энергии. И это первая глава книги о Вайзере,
которую ни один из нас не написал и никогда не напишет: ведь то, что я делаю
сейчас, ни в коем случае не сочинение повести, а лишь заполнение белого
пятна, затыкание дыры строчками в знак полной капитуляции. Да, первая глава
этой ненаписанной книги начинается с "рыбного супа" в заливе и с наших игр
на брентовском кладбище, куда мы стали ходить вместо пляжа и где в гуще
орешника, ольхи, в тиши покосившихся надгробий и надтреснутых плит с
немецкими надписями разыгрывали наши войны. Шимек командовал отрядом СС, а
его оттопыренные уши прикрывала найденная в овраге ржавая вермахтовская
каска, Петр возглавлял партизанский отряд, который - даже окруженный и
разгромленный наголову - всегда возрождался заново, чтобы готовить очередные
засады. Когда Шимек со своими брал нас в плен мы так же, как в кино,
поднимали вверх руки, так же, как в кино, маршировали с руками, сложенными
на затылке, и так же точно, как в фильмах о настоящей войне, которые
показывали в нашем кинотеатре "Трамвайщик", падали, расстрелянные
автоматными очередями, в настоящий ров на краю кладбища, там, где начинался
сосновый лес. И если я вспоминаю с некоторым удивлением, как натурально и с
каким знанием дела падали мы в этот ров, с каким энтузиазмом ожидали
момента, когда рука Шимека подаст знак к началу экзекуции, то понимаю, что
всем этим мы были обязаны именно кинотеатру "Трамвайщик", который находился
неподалеку от школы, рядом с депо, и в котором на специальных сеансах
знакомили нас, юнцов, с отечественной историей.
Не помню уже, в какой из дней, после какой из стычек, битв и нашего
пленения стояли мы с поднятыми вверх руками перед дулами эсэсовских
автоматов, ожидая, когда из-под ржавой каски Шимека раздастся команда
"Feuer!",
Сегодня, так же как и в тот вечер, когда я сидел на складном стуле
рядом с Шимеком, а потом с Петром, а потом опять с Шимеком, ожидая своей
очереди на допрос, сегодня, так же как и тогда, много бы я дал, чтобы
вспомнить слова Вайзера на кладбище, - потому что это были его первые слова,
обращенные непосредственно к нам. Шимек, у которого я спросил об этом в
письме, ничего не ответил: занятый своими делами в далеком городе, он явно
избегает тем, связанных с воспоминаниями о Вайзере. Элька, которая должна
помнить это лучше всех, превратилась в немку и не отвечает из Мангейма ни на