"Андрей Хуснутдинов. Фамилиал" - читать интересную книгу автора

голое тело с парящим ведром воды и каминными щипцами. Чтобы не было смрада,
кто-то из домоуправления медленно, как во сне, обходил чадящее место с
медным кадилом. Покончив с прыжками, Воронцов взял из-за спины супруги
страшную от употребления кочергу и погрозил ею на обе стороны внимательной и
молчаливой толпе. Тот, кто продолжал все это обходить с медным кадилом,
теперь машинально обходил и его, на что Воронцов, задыхаясь, укоризненно
сник в спине. Потом Сашенька не понял: давешние гвардейцы вынесли из-за угла
совершенно окоченевшую, в ошметьях твердых ото льда салфеток невесту и
устроили ее вдоль стены. Толпа в хор приохнула. Воронцов взял у жены ведро с
водой и перекрестился. Сашенька с закрытыми глазами возвратился к Катюше.
Кто-то запричитал. Заглушив водой кострище, Воронцов размял бомжам головы и
быстро отскреб от копотной плоти метастатировавшие схемы памяти, кодировки и
посмертной локации - все, что успел. Схемы эти в общих чертах повторяли
форму черепа, и не только в ушных проекциях бледные подобия раковин, но даже
в эпицентрах глазниц были видны выпуклые тени век. Если система оказывалась
перегрета, все усилия шли прахом: могла выйти из строя связь с лингвосферой,
твердая память в таком случае механически обнуливалась в пользу сервера. Но
Воронцову повезло. Очищенный от полушарий хард, хотя и порядком ороговевший,
явился в прекрасном состоянии. "Дееспособен. Спасибо!" - объявил Воронцов
толпе с радостью, с оскалом цыкнул пошатнувшейся супруге и пятился с
неудобным трофеем к дверям подъезда.
До сих пор это Сашенька представлял себе так: напряжение человеческого
языка завершалось электрическими разрядами в пыльном и твердом веществе
схем, последовательно соединенных друг с другом в лингвосфере и
параллельно - с верховной, месторасположение которой знающими людьми на
шепот приписывалось не то эмуляции Лубянки, не то головному Мавзолею. От
электричества твердое (запоминающее) вещество изменялось таким образом, что
в переводе на язык ископаемых экономических отношений означало либо снятие
со счета, либо поступление на счет - с той разницей, что в отсутствие
экономики, основанной на нефти, человек принимал участие в производственных
отношениях безо всякого участия в производстве. На первый взгляд это было
похоже на то, как если бы ото всей классической финансовой системы остались
одни банковские операции и в цепочке товар-деньги-товар сохранилось лишь
среднее звено, но только на первый взгляд. Экономика, основанная на
алфавите, во-первых, напрямую подключала человечество к прибавочной
стоимости и, во-вторых, напрочь упраздняла громоздкий и небезопасный
прецедент производства со всеми его домнами, шурупами и мазутом. Чем, по
большому счету, являлся - и является - товар в рамках экономической системы?
Информацией, системным знаком. А ведь еще в конце тысячелетия этот казалось
бы не вызывающий сомнений тезис представлялся настолько абсурдным, что
первых его адептов (иезуитски позиционированных как изготовителей фальшивых
авизо) ссылали в ГУЛАГ. Скольких еще светлых голов пришлось отправить бы на
костер, если бы в один прекрасный день не был сожжен последний моль нефти?
По этому поводу Сашеньке часто вспоминалась одна из Катюшиных инсталляций.
Иисус Христос говорил погребенному Лазарю: "Встань и иди!" На что покойный
даже не шевелился. Иисус Христос дважды повторял заклинание, однако Лазарь
оставался недвижим. Евреи уже начинали доставать морзяночные камни, Иуда за
гробом полным ходом стучал в синедрион, Христос готовился к досрочному
распятию, но тут кто-то из верных учеников шепнул Ему: "Громче, равви. Он не
слышит".