"Андрей Хуснутдинов. Фамилиал" - читать интересную книгу автора

что забившаяся кассирша попросту не слышит его. Паникуя, он даже начал
повторять баснословную стоимость спиртного, но все обошлось - кассирша, в
отличие от самого Сашеньки, была в порядке.
Дома, передоверив купленное Мш, он перезвонил в Роднадзор (по случаю
фамильянса он имел право на бесплатный телефонный звонок), где ему все с
энтузиазмом подтвердили. Однако Мш по такому поводу выпивки сомневался чуть
ли не до третьей и косо поглядывал на Сашеньку даже после того, как тот
перешел на речь. Теребя шейную узду лингвосчетчика (которая, как у
заключенного, была исполнена у него в виде массивной вериги с
выгравированным номером статьи), он упрямо выстукивал ногтем по бутылочному
горлышку: "В-р-е-ш-ь, в-р-е-ш-ь, в-р-е-ш-ь..." Сашенька, знавший незлобивый
и подвижный нрав соседа, зажег керосинку и налил стаканы. Пока Мш улыбался
своему, он опять - и как бы тайком от циничного собутыльника - попытался
возобновить образ невесты и снова не пошел выше пояса. В этот раз он даже не
мог вполне восстановить своих требований к ее кандидатуре - кроме главного,
согласно которому невеста его должна была быть без малейшей физической
способности к устной речи. Но подобная претензия выдвигалась подавляющим
большинством клиентуры брачных контор.
Выпив, Мш настучал ножом по столу: "Н-у л-а-д-н-о".
Сашенька тоже выпил и с мыслей о невесте невесело переключился на
бедолагу-соседа.
Мш посадили два года назад за развратные действа, повлекшие покушение
на убийство. Дело было ясное. В подпитии, спутав какого-то прохожего,
похожего на ухажера тогдашней своей зазнобы, Мш предложил невинному человеку
расцеловать его в нижней задней части тела. Тот с удовольствием исполнил
просьбу и чего-то ждал. В затянувшейся паузе, осознав смысл содеянного и
озлившись, Мш потребовал в голову наглецу аж три крупнокалиберных
помп-повреждения. Однако прохожий оказался не робкого десятка. Увернувшись,
он заявил лишь легкое касательное ранение предплечья. Прибывший глосс-наряд
после протокольной проверки показаний лингвосчетчиков прострелил
потерпевшему мякоть правого бедра (Мш, как выяснилось, вследствие выпитого и
не целился почти), а дебоширу, зачитав статью и опечатав словарный запас,
дал ливера - лингвосчетчик с тюремной веригой на семь лет без права
амнистии. Теперь, мало того что личная изоглосса Мш описывала в точности
очертания его района прописки, но и сам он, лишенный твердой (или, как еще
говорили по старинке, жесткой) памяти на слова, был вынужден
довольствоваться скудным лагерным глоссарём - доступ к своему у него
блокировали. Подружка, не будь дурой, бросила Мш. Родители прогнали его на
антресоли и отказывались от свиданий и передач. Напившись тогда впервые за
счет Сашеньки, Мш сначала хотел повеситься, а потом требовать себе петли. Но
ни о том, ни о другом, разумеется, не могло быть и речи: повеситься Мш мешал
ливер, а требовать - не то что петли, узелка на память - уже было не на что.
С тех пор, если не попрошайничал морзянкой, он стучал на словах, благо в
округе сидела еще уйма народу.
"В-з-д-р-о-г-н-у-л-и", - предложил Сашенька.
Из давней привычки уважения к борцовским качествам соседа он общался с
Мш по преимуществу морзянкой, но сейчас подумал другое: в преддверии
семейной жизни ему бы не лишне привыкать к экономии. Во всем.
Вздрогнули.
Подтвердив голову кулаком и сведя брови, Мш взял любимый мотив и