"Андрей Хуснутдинов. Министерство Анимации" - читать интересную книгу автора

жестикулировала Сейсмовичу подбородком. Сейсмович посмотрел на удава на
колесиках, вздрагивавшего при шаловливых движениях мальчишьей руки, и
вообразил, как одним прекрасным утром он просыпается со слабой детской
кистью и, например, пытается бриться. Или гладит себя по груди.
- И-д-и-к-ч-е-р-т-у, - обнажив искусственные клыки, беззвучно
проартикулировал он старухе и стал спускаться по лестнице в противоположную
сторону. - Сука. - Но это уже в голос, сошедши в безлюдную тень соседнего
переулка.

В коммерческой регистратуре, располагавшейся с негаданно загаженного
черного входа, ему продали бланки второй формы in folio (для заполнения
недоминантной конечностью) и взяли с ошпаренной культи кусочек кожи для
биопсии. Корпя над расползающимися вкось вехами карьеры, Сейсмович порядком
вспотел и не раз поминал вчерашнюю процедуру по отрешению - с шампанским,
живым, но фальшивившим струнным трио (сам Сейсмович был профессиональным
аккомпаниатором) и бесшумно цветущими перьями виртуального салюта.
Через полчаса у него стали неметь пальцы и с письмом разладилось
окончательно. Видом слова вызывали уже не мысли о школьных шалостях
чистописания, как в начале анкеты, а походили на расплющенные куски
свалявшейся шерсти. Он решил передохнуть и исподтишка рассматривал пожилую
пару за соседним пюпитром. Женщина прижимала ко рту скомканный платок.
Мужчина, мелко вздрагивая обритой справа и заклеенной широким скотчем
головой, улыбался с закрытыми глазами. Перо его "паркера", проткнув бумагу,
упиралось в самое начало бланка, почти в заглавие: ПОПП. Сейсмович хотел
указать женщине на перо, но тут его потянули за рукав. Уверенный, что это
старуха-спекулянтша, он обернулся с раскрытым ртом и занесенным локтем, но
лишь вопросительно крякнул - за рукав его держала другая старуха, не
спекулянтша, а, по всей видимости, такая же a-подзащитная, как и он сам.
Только без правого уха - ПОПУ. И очень похожая на Ван Гога, с грязной
повязкой через прозрачное темя.
- Что вам угодно? - спросил Сейсмович шепотом, предчувствуя запах гноя
и антисептика.
- Я ж тебе о чем толкую, сынок, в который раз: повесился он, -
вкрадчиво прошуршала старуха, после чего Сейсмовичу и в самом деле
показалось, что слышит он ее голос уже не первую минуту.
- Кто повесился?
- Ну этот, рукоголовый-то наш...
"Вот так всегда, - подумал он с тоскою, - стоит только увязнуть
коготком, как сразу появляются всякие... новые, которых нужно выслушивать.
Так всегда".
Старуха, пятясь от развязки с повешением, повторила ему прослышанную
часть истории навыворот - о том, как какому-то дальнему ее родственнику
пришлось пересаживать на культю его собственную голову, а не чью-то кисть,
из-за того, что он опоздал с ПРОК и не соглашался с тем, что имелось в
наличии.
- Ну хорошо, - сказал Сейсмович, - а вместо головы тогда - что?
- Что - что? - нахмурилась старуха и неожиданно зевнула, щелкнув
челюстью. - Что - что? - повторила она.
- Вместо головы - что? - повторил Сейсмович.
- Как - что? А у тебя что?