"Висенте Ибаньес Бласко. Должностное лицо " - читать интересную книгу автора

Висенте Ибаньес Бласко

Должностное лицо

Растянувшись на койке, журналист Хуан Яньес, единственный обитатель
"салона политических", от нечего делать рассматривал трещины на потолке и
думал о том, что с сегодняшнего дня пошел третий месяц его пребывания в
тюрьме.
Девять часов... Во дворе раздался протяжный звук рожка, игравшего
отбой; в коридорах слышны были размеренные шаги караульных. Из запертых
общих камер, набитых человеческим мясом, шел мерный гул, напоминавший
пыхтенье кузнечных мехов или дыхание спящего великана; казалось
непостижимым, что в здании этого старого глухого монастыря, ветхость
которого особенно бросалась в глаза при скудном свете газовых фонарей,
помещалась тысяча человек.
Бедняга Яньес вынужден был ложиться спать в девять часов. В глаза ему
все время бил свет. Его настолько подавляла тишина, что, казалось, ему
нетрудно было поверить в существование загробного мира. Он думал о том, как
жестоко с ним свели счеты власти. Проклятая статья! Каждая строчка обойдется
ему в неделю, а каждое слово - в день тюремного заключения.
Яньес вспомнил, что сегодня вечером открывается театральный сезон его
любимой оперой - "Лоэнгрином". Он видел перед собой ряды лож и в них
обнаженные плечи, очаровательные головки, сияние драгоценных камней, блеск
шелков и даже чувствовал легкое колебание воздуха от покачивания волнистых
перьев.
- Девять часов... Сейчас, наверное, уже появился на сцене лебедь,
публика замирает в ожидании, и сын Парсифаля берет первые ноты знаменитой
арии... А я здесь! Проклятие! Правда, у меня тут своя опера!..
Действительно, настоящая опера. Снизу, из карцера, словно из
подземелья, раздавались звуки, которыми давал знать о своем существовании
один разбойник с гор. За совершенные им бесчисленные убийства он был
приговорен к смертной казни, и исполнение приговора ожидалось с минуты на
минуту. Раздавался лязг цепей, походивший на грохот, который производит
огромная связка ключей, и время от времени слышался слабый голос,
повторявший робко и умоляюще, как ноет ребенок, засыпая на руках у матери:
"От-че наш, иже еси на не-бе-си... Пресвя-тая Ма-рия..." Он непрерывно тянул
этот однообразный напев, и никто не мог заставить его замолчать. Многие
думали, что он прикидывался сумасшедшим, чтобы спасти свою шею от веревки;
впрочем, четырнадцать месяцев одиночного заключения в карцере, в постоянном
ожидании смерти, действительно могли помрачить его жалкий ум животного,
наделенного только инстинктом.
Яньес проклинал несправедливость людей. За несколько страничек,
нацарапанных в минуту плохого настроения, они присудили его к тому, что
каждую ночь он должен был засыпать под сумасшедший бред этого смертника.
Вдруг он услышал громкие голоса и поспешные шаги в том же этаже, где
помещалась его камера.
- Нет, я там не буду ночевать! - кричал чей-то дрожащий, по-женски
визгливый голос. - Разве я преступник? Я такой же, как и вы, служитель
правосудия, да еще с тридцатью годами службы за плечами. Спросите-ка про
Никомедеса - все меня знают; даже в газетах про меня писали. Мало того, что