"Висенте Ибаньес Бласко. Мусорщик " - читать интересную книгу автора

шалостей и той непринужденной естественной близости, которая присуща лишь
детям.
И вот однажды, войдя в дом в обычное время, Нелет замер на пороге,
точно дверь ему открыло привидение.
Прежней Мариеты было не узнать, - ее словно подменили.
Перед ним стояла кукла с завитыми локонами, подобранными по моде на
затылке, облаченная в гладкую длинную юбку, скрывавшую ее ноги.
Она явно гордилась своим видом взрослой женщины; наконец-то она
избавилась от косы и короткой юбки - этих несносных признаков детского
возраста! А Нелет едва не закричал от горя, как в тот день, когда он бежал
за двуколкой, умоляя бессердечного секретаря не отнимать у него сестренки.
Во второй раз он теряет Мариету.
Потом - страшно вспомнить! - безжалостная служанка, которая, казалось,
потешалась над его горем, сделала ему ряд строгих предупреждений.
Сеньор велел сказать, и она охотно передает его слова, находя их вполне
справедливыми, и, наконец, она сама вовсе не желает получать замечания от
хозяина, - так вот, отныне всяк сверчок знай свой шесток. Никаких "ты" и
"Мариета". Она единственная госпожа в доме, и зовут ее сеньорита Мариета. Ну
что скажут подружки, если услышат, как мусорщик говорит с сеньоритой на
"ты"? Впредь пусть не забывает: кончились братские отношения.
Невозмутимое молчание Мариеты, - извините, сеньориты Мариеты, - с
которым она слушала все эти бредни, было для Нелета еще мучительнее, чем
слова служанки.
Все сказанное, продолжала девушка, совсем не означает, будто перед ним
хотят закрыть двери дома. Нет, на него смотрят как на своего человека, и
кухня целиком к его услугам. Но каждому следует знать свое место, понятно?
Пускай зарубит это себе на носу, а приходить он может когда ему
вздумается.

И он пришел. Да и мог ли он не прийти? Быть в Валенсии и не заглянуть в
большой дом близ судебной палаты - черт возьми, да это просто невозможно!
Он шел туда, чтобы снова страдать, видя, как с каждым днем
увеличивается расстояние между ним и той, которую ему надлежало отныне звать
"сеньоритой".
Куда девалось любопытство, с которым она забрасывала мальчика вопросами
о хуторе!
Нелет входил в дом по-прежнему как свой человек, но, переступив порог,
ощущал вокруг себя холодное равнодушие. Он был всего-навсего мусорщик.
Еще и еще раз попытался он пробудить в сердце Мариеты былую любовь к
хутору, напомнить ей о кормилице, о семье, которая ее боготворила, о
деревне, где все только о ней и говорили, но молодая девушка слушала его
нехотя, словно ей претили воспоминания о грубоватой простоте хуторян.
Бедняга Нелет! Положительно его Мариету подменили! Ни одна струна в
сердце этой очаровательной куколки не отзывалась на воспоминания о прошлом.
Казалось, с того дня, как у нее появились локоны, все мечты о деревенской
жизни выветрились из ее головки.
Огорченному мальчику приходилось довольствоваться беседой со служанкой
на кухне; до него доносились из гостиной монотонные упражнения на пианино -
сеньорита занималась музыкой. Сбивчиво, неуверенной рукой она разыгрывала
гаммы, которые проникали в душу Нелета и волновали его сильнее, чем звуки