"Висенте Ибаньес Бласко. Освистан " - читать интересную книгу автора

и энергия жены вольют новые силы в его увядающий талант. Впрочем, он и сам
большой мастер покорять своим искусством сердца зрителей.
Вот он уже здесь, стоит в лодке, гордо выпрямившись, и все видят его
мужественную, статную фигуру, которою восхищается вся аристократическая
Европа. Одной рукой он опирается на длинный меч, в другой сжимает щит. Грудь
его защищает стальная кольчуга. Весь он сверкает, словно большая сказочная
рыба, покрытая серебристой чешуей.
Глубокая тишина, как в церкви. Певец не отрываясь смотрит на волшебную
птицу, как будто никто другой не достоин его внимания. И в этой
торжественной тишине полились нежные, мягкие звуки, такие неясные, словно
они неслись издалека.

Прощай, прощай, о лебедь мой!..

Отчего же вздрогнул весь театр, отчего все зрители повскакали с мест?
Пронзительный звук - точно лопнул холст какой-то старой декорации в глубине
сцены - прорезал зал, оглушительный, яростный, отчаянный свист, от которого,
казалось, замигали огни люстр.
Освистать Франчетти, не дослушав арии, тенора, которому цена четыре
тысячи франков! Публика в партере и ложах возмущенно посмотрела на раек. Но
там возмущались еще сильнее. "Мошенник! Каналья! Мерзавец! В тюрьму его!"
Зрители повскакали с мест и, угрожающе размахивая кулаками, обступили
старикашку, который плакал, уткнувшись носом в воротник плаща, когда пела
Лопес, а сейчас выпрямился, тщетно пытаясь что-то сказать. "В тюрьму его!"
Расталкивая зрителей, подошли два жандарма, и тогда старик, расчищая
себе дорогу локтями, стал пробираться к выходу, отмахиваясь плащом и
отчаянно жестикулируя в ответ на оскорбления и угрозы. Тем временем публика,
чтобы подбодрить Франчетти, который перестал петь, бурно зааплодировала.
В коридоре старик и жандармы, основательно помятые толпой, остановились
тяжело дыша. Некоторые зрители вышли вместе с ними.
- Просто не верится! - сказал один из жандармов.
- Пожилой человек и такой почтенный с виду...
- Что вы знаете? - вызывающе закричал старик. - У меня есть на то
причины. Знаете ли вы, кто я? Ведь я отец Кончиты. На афише она значится
сеньорой Франчетти. Это ей с таким восторгом хлопают дураки. Вы, конечно,
удивляетесь, что я освистал его? Я тоже читаю газеты. Как они врут! "Любящая
дочь... Обожаемый и счастливый отец..." Ложь! Все ложь! Она больше не дочь
мне. Интриганка, а этот итальянец - мошенник. Они посылают мне жалкую
милостыню и сразу же забывают обо мне. Будто сердце можно накормить, будто
ему только деньги нужны! Да я ни гроша от них не возьму. Скорей умру. Уж
лучше попрошу у друзей.
Теперь все стали прислушиваться к его словам. Люди, которые только что
осыпали старика оскорблениями, теперь окружили его тесным кольцом и с жадным
любопытством слушали рассказ об интимной жизни двух знаменитых артистов. А
сеньор Лопес, который страстно желал кому-нибудь - пусть хоть жандармам -
высказать свои обиды, все не мог остановиться.
- У меня больше никого нет. Войдите в мое положение. Она выросла на
моих руках: бедняжка не помнит своей матери. У нее обнаружился голос. Она
заявила, что станет певицей или умрет. И ее простофиля отец - вот он перед
вами - решил, что она будет знаменитостью или он умрет вместе с нею. "Надо