"Магсуд Ибрагимбеков. Кто поедет в Трускавец" - читать интересную книгу автора

сегодняшний прием у хирурга продолжает оказывать свое действие, нервы никак
после возбуждения успокоиться не могут... А может быть, я из-за цветов
нервничаю, из-за того, что полить их забыл? Встать, что ли? Лучше встану, а
то не сумею о них забыть до самого утра. Все-таки я очень нервный!


Без сомнения, это был один из самых лучших осуществлен-ных Первых
Приходов, какой только можно себе представить и пожелать. Человеку, натуры
мне родственной, незамедлительно на все реагирующему и запоминающему
происшествия, случаю-щиеся с ним на длинной извилистой Дороге Жизни, с ее
чрез-вычайно разнообразными, еще никем не упорядоченными и пол-ностью не
составленными путевыми правилами движения, тако-му, -если бы он мне
встретился в подходящей обстановке, только ему, отмечающему достающейся ему
на этой дороге памятью каждой клетки все травмы, все до одной, то есть не
только самые тяжелые, а и все остальные, даже незаметные окружающим, не
заставляющие очень уж надолго страдать и очень презирать себя, такие, как
легкие подзатыльники и небрежные щелчки по носу, безразличные и высокомерные
взгляды, усмешки и ухмылки, цель которых - унизить, и улыбки с жалостью или
пренебре-жением; случайно услышанный за дверью или благодаря несовершенству
техники телефонный разговор, вызывающий на лице, несмотря на энергичное
сопротивление опытных в искусстве притворства мышц и кожи, выражение
недоумения и горечи; вот только такому человеку, непременно обладающему
природной способностью или научившемуся умению запомнить' и оценить подлинно
хорошее и просто приятное, божественно прекрасное и незатейливую красоту,
миг немыслимого счастья и примитивного удовольствия, ценящему мелкие и
большие радости жизни, воспринимающему не как должное, а с благоговением и
благо-дарностью те заветные вывески, изредка встречающиеся на обо-чине
Дороги, под которыми оборудованы для удобства следующих по ней уютные
стоянки, где в самую тяжелую жару, от которой темнеет в глазах и запекаются
губы, можно утолить жажду прохладной водой на ветерке в тени деревьев и
согреться в лютый, останавливающий кровь и сжимающий сердце мороз, -
пожалуй, только ему, вызывающему у меня доверие, я бы мог многое рассказать,
потому что уж он наверняка мог бы понять, почему меня радует Первый Приход.
Он ни разу не улыбнулся бы и тогда, когда я назвал бы сегодняшний
Приход удивительным и непохожим на другие, по-тому что был он, если оно
существует, совершенством по форме своей, проявившимся в изящной простоте,
когда я неожиданно даже для себя, стоя напротив нее в фойе кинотеатра, в
котором через двадцать минут должен был начаться сеанс, сказал, что я очень
хочу, чтобы мы немедленно ушли отсюда, я сказал, что прошу ее уйти со мной.
Я увидел по ее глазам, что она удивилась, почувствовал это по минутной
заминке, прежде чем она ответила, что согласна, сразу сделав ненужными все
те еще не произнесен-ные мною привычные фразы, истинная ценность которых
была известна, теперь я это знал, и ей, фразы, дающие возможность нам
притвориться, что соблюден неведомо кем и когда укомплектованный набор
пунктов благопристойности, и позволяющих ей делать вид, что идет она ко мне
со специальной целью пить чай, смотреть телевизор или слушать музыку, но
только не для того, чтобы побыть со мною наедине... Если бы он продолжал
меня слушать, а я очень надеюсь, что так оно и было бы, то я сказал бы, что
Приход этот был прекрасным и по скрытому содержанию своему, потому что в
самый момент, когда она, не заставив меня прибегнуть ни к одному из моих