"Масудзи Ибусэ. Черный дождь " - читать интересную книгу автора

сразу же стыдливо опустил глаза. Хотя в комнате было не слишком светло,
Сигэмацу прочитал по его лицу все, что произошло: припертый свахой к стене,
Котаро рассказал о Ясуко все, что знал, даже то, чего, может быть, не хотел
рассказывать, и теперь сидит совершенно обессилевший, выжатый, как лимон.
Сигэмацу лишь поблагодарил его за вьюнов, выложил в тарелку рисовые клецки и
без лишних слов покинул дом.
Этот случай оставил у него на душе тяжелый осадок. Ужас как неприятно,
что чужие языки треплют имя его племянницы. Остается одно: побыстрее
закончить переписку дневника и вручить свахе, чтобы она сама сравнила его с
записями Ясуко. Теперь это уже дело чести - довести задуманное до конца.
Сигэмацу быстро поужинал и снова принялся переписывать дневник.


*

Наконец плац остался позади. Толпы беженцев по-прежнему заполняли
дорогу, ведущую к нему из города. Кроме верхней одежды, никаких других вещей
почти ни у кого с собой не было. Лишь однажды я заметил в толпе большую
телегу, груженную домашним скарбом, на котором сидели дети. Затертая в
толчее телега не двигалась вперед, а толкавшие ее домочадцы спорили и
ругались между собой, не решаясь бросить свое имущество. Какая-то
супружеская пара тащила на шесте несколько узлов и чемоданов. За ними
следовало человек двадцать школьников; чтобы не потеряться, они держались за
длинную веревку.
На станции Хиросима, куда я наконец добрался, стояли товарные и
пассажирские составы, битком набитые беженцами. Люди сидели на крышах,
гроздьями висели на подножках. Время от времени раздавались громкие крики:
"Отправляйте поезд!" Но в толпе на станции не мелькало ни одного
железнодорожника и, судя по всему, вряд ли можно было ожидать скорого
отправления. Тем не менее беженцы продолжали осаждать вагоны. В окнах
станционного здания не осталось ни единого стекла, оконные рамы и двери были
выбиты, от стен отваливались целые куски. Проходя мимо, я ускорил шаг, с
опаской глядя на большой обломок на уровне второго этажа, который держался
лишь на металлической балке.
Какой-то молодой железнодорожник, дергая за рукоятки, пытался перевести
стрелки. Наконец, отчаявшись, он сплюнул, выругался и побежал прочь от
станции.
Улицы вокруг станции были охвачены пожаром, я решил пойти кружным
путем, мимо холма Хидзи. К своему удивлению, я не обнаружил храма Гобэндэн
на привычном месте. Мост Матоба горел. Я снова изменил направление, миновал
мост Тайсе, затем обогнул холм Хидзи с юга и вышел к женскому коммерческому
колледжу. Здесь начинался крупный жилой массив. Дома стояли пустые, прохожие
встречались редко. Казалось, все вокруг вымерло. Вдали залаяла собака. На
обочине стояли несколько женщин; они жаловались друг другу на то, что
водопровод не работает, негде даже умыться.
Их разговор вызвал у меня новый приступ жажды. Горло пересохло и сильно
болело. Огромное, похожее на медузy облако поблекло; оно приблизилось к
западной оконечности холма Хидзи. Когда дул восточный ветер, облако
скрывалось за пеленой дыма, но стоило ветру сменить направление, как оно
появлялось снова.