"Масудзи Ибусэ. Черный дождь " - читать интересную книгу автора

знакомым, которые живут невдалеке от Хиросимского замка,- из их дома хорошо
видна главная башня. Шел он очень быстро и был весь к поту, поэтому, подойдя
к дому, начал стягивать с себя гимнастерку (поговаривали, что в этом районе
у него любовница, и, надо полагать, он спешил к ней на свидание). Мой сосед
почти совсем стянул с себя гимнастерку - оставалось только высвободить
голову,- как вдруг послышался ужасающий гул и вспыхнул ослепительный свет,
ощутимый даже сквозь материю и сомкнутые веки. Потом в памяти наступил
провал. Когда Миядзи пришел в себя, оказалось, что он бежит к внутреннему
рву замка, а недалеко от него, в доброй сотне метров от фундамента, валяется
на земле главная башня.
- Я потерял голову,- продолжал свой рассказ Миядзи, ковыляя рядом со
мной.- У меня была одна только мысль: надо уходить в горы. Я вышел к мосту
Екогава, затем добрался до штаб-квартиры второй армии, там за мной увязалась
кошка. Уж не знаю, к добру или нет.
Штаб-квартира второй армии располагалась к северу от плаца. Выходит,
мой сосед проделал от Екогава тот же путь, что и я.
От армейского вещевого склада мы направились к местному управлению
монопольной торговли. Наш путь проходил по улице, где прежде стояли богатые
особняки. Все кругом было разрушено, повсюду валялись обломки стен и куски
черепицы, а со столбов, словно змеи, свисали оборванные провода. Кошка
сопровождала нас, то забегая вперед, то отставая.
Миядзи чувствовал себя все хуже. Казалось, еще шаг - и он потеряет
сознание. Он даже не соображал, куда идет и зачем. А нам надо было спешить.
Я подобрал бамбуковую палку, собираясь дать ее соседу вместо трости, но тут
же отшвырнул ее, вспомнив, что на руках у него содрана кожа. Мы продолжали
медленно идти вперед, отодвигая попадавшиеся нам по дороге обломки дверей и
рам, обходя свисающие со столбов провода. Ботинки скользили, тонули в грудах
черепицы, мы теряли равновесие, падали. Потом, опираясь на руки, с трудом
поднимались и шли дальше. Тяжелый это был путь. На улицах ни души, все тихо,
и только, словно выстрелы, раздается треск лопающейся черепицы.
Немного погодя мы увидели среди черепицы платяной шкаф. Возле него
лежала, раскинув ноги, молодая женщина в нижнем белье. На месте левой груди
зияла глубокая рана. Женщина не подавала никаких признаков жизни.
Кошка по-прежнему следовала за Миядзи: вероятно, ее привлекал запах его
сапог. Наконец мы добрались до широкой дороги, по которой пролегала
трамвайная линия на Удзина. Трамваи не ходили.
Облик города был здесь иной. Непрерывно проносились набитые ранеными
грузовики. Проехала машина с офицерами. Проползла тележка с тяжелоранеными,
которую раненые же толкали перед собой. Беженцы мало чем отличались от тех,
которых я видел на железнодорожной насыпи и на плану. Многие шли пешком,
опираясь на обломки досок или бамбуковые палки. Шли молча, не взывая о
помощи. Шли медленно, не пытаясь даже бежать. Да и куда было спешить - разве
что на тот свет? Особенно запомнился мне безногий калека: перебирая руками
рычаги своей тележки, он быстро продвигался вперед, не обращая внимания на
обгоняемых им раненых.
Миядзи брел, держась за ограду дома, где помещалось местное управление
монопольной торговли. Доковыляв до трамвайных путей, он прислонился к
стоявшему на рельсах вагону и стал тихим голосом просить воды. К этому
времени я тоже смертельно устал. Мне казалось, что я теряю сознание. С
большим трудом вскарабкался я на площадку трамвая. Миядзи присел на