"Шамиль Идиатуллин. Татарский удар " - читать интересную книгу автора

ведь чем-то забивать. Забивали, получается, мною - и меня.
Коллеги называли меня исключительно поджигателем войны - им, балбесам,
было смешно. Жена нервничала и страшными словами хаяла моих ругателей. Сын
истошным голосом звал меня к телевизору, когда там вновь начинали склонять
нашу несчастную фамилию, и торжествующе озирал всех ее носителей, закусив
щеки изнутри - чтобы сдержать ликующую улыбку. Дочь болтала ногами и
пыталась засунуть кулак в рот примерно до локтя. А я ни на что не реагировал
и почти ничему не удивлялся. Впал в ступор еще в понедельник, после
знакомства с рецензией Newspaper. Меня сразила фамилия бабы, давшей мне
отлуп от имени НАТО, - Элленбоген. Именно так в прошлом году я назвал
представителя НАТО, упоминавшегося в насквозь придуманной для
первоапрельского номера статье о том, что Татарстан не сегодня-завтра
вступит в Североатлантический альянс в статусе наблюдателя-партнера. И
статус, и все фигуранты заметки были рождены моим воспаленным воображением.
Гильфанов потом специально забежал в редакцию, чтобы выразить свое
восхищение и рассказать, какая паника царила в соответствующем департаменте
Конторы сразу после прочтения первоапрельского номера "Нашего всего" (там
еще много чего было: нормативы отжимания и подтягивания для чиновников
Кабмина, репортаж из хранилища Нацбанка, в котором ждет своего часа валюта
республики, сообщение о том, что все иномарки, якобы ввезенные автосалонами
республики, на самом деле собираются в спеццехе КамАЗа, и так далее).
В жизни фамилию Элленбоген я никогда не встречал, поэтому и назвал так
придуманного парня. А слово, по-немецки означающее локоть, я узнал и
запомнил только по собственной дури - едва ли не единственный результат
упорной работы над переводом мюнхенского руководства по айкидо, которым я
занимался на третьем, кажется, курсе, когда пытался стать теоретиком кунфу и
прочей боевой науки (вру, были еще результаты: я узнал слова катана и
хакама, благодаря чему воспринял появление на политической сцене Ирины
Хакамады как визит симпатичной родственницы).
Объявление настоящей Ханны-Лоры Элленбоген, представляющей именно НАТО,
из меня словно жилы вынуло.
Вот я, дурак, и сообщил Джейсону, что ощущаю себя без малого Демиургом,
который придумывает совершенно нереальную вселенную, а потом сталкивается с
ее вещественными - и довольно твердыми - проявлениями, смело против меня,
Демиурга, и выступающими. Джейсон прилежно записал эту мудрость и даже
переспросил, кто такой Демиург. Я объяснил как мог.
Джейсон Крюгер был корреспондентом газеты Washington Times. Он
примчался в Казань через неделю после публикации моего треклятого шедевра и
напросился на встречу. Вообще-то я давно зарекся давать интервью - просто
исходя из того, что по жизни должен решать прямо противоположную задачу. А
после того, как насладился винегретом из себя по различным телеканалам
(сдуру согласился объяснить причину и смысл появления "В ожидании
интервенции" Алсушке, любимой воспитаннице и лицу ГТРК "Татарстан", а та,
раз использовав, очевидно, поставила продажу пятнадцатиминутной беседы на
поток, и даже авторские мне, гада такая, не заплатила), понял, что в глупом
ящике для идиота я смотрюсь соответственно и аутентично.
Но из уважения к проделанному господином Крюгером пути я согласился
принять американского коллегу в своем кабинете. Коллега оказался щупленьким
белесым парнишкой лет двадцати пяти, в тертых джинсах, сильно ношенном
пуловере и изуродованных нашими лужами желтых замшевых ботинках, зато с