"Георгий Игнатьев. Цена чуда (Научно-фантастическая история на 4 голоса в 13 фрагментах)" - читать интересную книгу автора

Появилась возможность два года заниматься своей проблематикой, не
отвлекаясь на текущую суету.
Может, и надо было остаться на достигнутой с шефом договоренности? Но я
пошел по другому пути, и тот разворот, который приняло исследование, вывел
его за грань научности. Скажем точнее - поставил на эту грань. В
наблюдаемый эффект вошел человеческий фактор - этические установки. С этим
наука еще не имела хлопот. Этика всегда появлялась, когда речь шла об
использовании сделанного открытия. Реже, когда вопрос стоял об этичности
самого исследования, как в опытах Петруччи с ребенком из пробирки. Тут же
совсем другое, почти невероятное с привычной точки зрения.
Этическая оценка вошла в условия наступления предугадываемого события.
Моральная доброкачественность ситуации оказалась условием возникновения
исследуемого эффекта. Но ведь есть факты, неоспоримые факты. Их надо четко
описать, доложить, поставить под огонь научной критики. А как поставишь,
если доклад отвергается, публикации становятся невозможными? Вот где нужно
чудо, которого я сегодня ожидал от шефа. Но нет тех самых условий, которые
нужны для чуда. Слишком все благополучно и у меня, и у шефа.



2. ДИРЕКТОР, ОН ЖЕ ШЕФ

Я не помню, по какому поводу я тогда вызывал к себе Игнатова. Видно,
повод был несущественный. Дело было не в нем. Мне требовалось понять,
смогу ли я всерьез использовать этого человека на новой проблематике? Есть
в нем некий дар - цепкость мысли, способность вгрызаться в проблему и не
выпускать ее. У охотничьих собак это называется вязкостью.
Я сам - не ученый по складу, то есть, конечно, кое-что в науке сделал,
но это скорее необходимый экзамен на профессиональную квалификацию. Я
руководитель, или, как сейчас модно говорить, - менеджер. Считается, что
наукой может руководить только настоящий ученый. Не согласен. Правда в
другом - руководитель науки должен хорошо понимать, что такое ученый.
Ученого делает постоянная напряженность мысли. Думают все, но у одних
мысль течет вялой струйкой, уходит в пустые мечтания, а у других она, как
упругая пружина. Ученый держит в голове проблему и крутит, крутит ее. Я
так не умею. Игнатову никогда не достаточно того, что он уже узнал. Вот
почему он был мне тогда нужен.
Мы занимаемся социальной кибернетикой. Тут надо чувствовать специфику -
это не просто многомерная задача, тут свои степени свободы. Я знал, что
Игнатов эти сюжеты давно в себе прокручивал, хоть результатов и не
выдавал. Имело смысл его на этот след пустить. Хоть он прогнозную тематику
и не очень уважал, но пусть в параллель с основной группой поразмыслит. Я
к этому хотел его незаметно подвести. Пока неопределенность прогноза
удается как-то объяснить неполнотой исходной информации. Но не в ней
загвоздка, на нее все не спишешь.
На Игнатова я крепко надеялся. Он чудом считает, что я его идею принял.
А для меня как подарок судьбы выпал, когда он мне про эту идею начал
рассказывать. Как это он тогда мне объяснял? Наука становится наукой,
когда открывает универсальные запреты - вроде законов сохранения энергии,
материи, заряда и тому подобные штуки. Прогноз пока не наука - там все