"Наталья Игнатова. Пыль небес " - читать интересную книгу автора

- Что, совсем? - не поверил Казимир.
Вновь пауза. А потом губы Тира шевельнулись в намеке на улыбку:
- Да.
И вертикальные зрачки сжались в точки, чтоб через секунду стать
обычными, человеческими.
- Ладно. - Светлый князь пожал плечами и сам глотнул из фляжки. - Нет,
так нет. Но тогда почему ты горел?
- Разве люди не горят?
- Только один раз. - Казимир подхватил свой рюкзак. - Впрочем, я
слышал, что грешники в аду сгорают бесконечно. Твой случай?
Тир неопределенно пожал плечами.
- Расскажешь при случае, как выбрался? - спросил Казимир.
- Вряд ли.

Чувство ответственности за других было свойственно князю Мелецкому в
полной мере. Любой правитель, даже самый задрипанный помещик, в распоряжении
которого пара деревень и от силы полторы сотни душ крестьян, обязан
заботиться о своих людях больше, чем о себе самом, ибо люди - основа его
благосостояния. Что уж говорить о правителе восьмисоттысячного города и
окрестностей, где проживает еще миллион? Поэтому Тира, или как там его зовут
на самом деле, Казимир взял под свою опеку, не задумываясь. Тем более что по
тому с одного взгляда было ясно: брось его - пропадет. Даже в этом светлом
лесу, на утоптанной дорожке, совсем, может быть, близко от человеческого
жилья. Равнодушие в черных глазах не таяло. Жуткая безмятежность - такого
человека можно убивать, на куски живьем резать, а он пальцем не шевельнет.
Казимир не мог знать наверняка, но с большой долей вероятности
предположил, что спутник его до сих пор не верит в свое спасение.
Адово пламя осталось позади, однако понять это сразу непросто.
Человеческая психика - штука гибкая, но памятливая. Сильные потрясения,
плохие или хорошие, слишком опасны для рассудка, и потому осознание нового
приходит постепенно. Так сестра милосердия по чайной ложке поит бульоном
пережившего длительный голод.
Непонятно было лишь, каким чудом Тир не рехнулся, будучи в преисподней.
Хотя кто его знает? Казимир не смог бы, не покривив душой, сказать, что его
новый знакомец пребывает в здравом уме.

Они не успели уйти далеко от места высадки, когда позади, за поворотом,
затопотало, фыркнуло, и Тир, шагавший чуть впереди Казимира, обернулся,
раздувая точеные ноздри:
- Лошадь. Боится. Будут стрелять...
От равнодушной обреченности, с которой он произнес последние слова,
Казимиру захотелось как следует дать ему в ухо.
Может, встряхнется слегка?
Светлый князь решительно развернулся, мимоходом отодвинув Тира за
спину. Хотел сказать что-нибудь ободряющее, но не успел - из-за поворота
показалась взбрыкивающая лошадь, за ней - телега, а на телеге, намотав вожжи
на левую руку, сидел бородатый мужичина. В правой руке, используя колено в
качестве упора, он держал маленький арбалет.
Арбалет был непрост. Очень не понравилось светлому князю, как блестит и
переливается стальной шарик в неглубоком желобе.