"Олег Геннадьевич Игнатьев. Магия крови " - читать интересную книгу автора

- У них, вы знаете, это не принято.
- Расспрашивать?
- Ну да.
Климов снисходительно взглянул на Легостаеву. Каждый живет, как на роду
написано. Внешне она была похожа на приятельницу его жены. Такие же большие
серые глаза, классический овал лица, только старше на двадцать пять лет.
- Фотографии сына у вас сохранились?
Легостаева сглотнула.
- Только моя память.
Это его озадачило.
- Так-таки и ни одной? А школьные? Он комсомолец? В военкомате были?
Семейные альбомы, наконец...
- Военкомат... он был разрушен. Полностью. Наш дом... он тоже рухнул...
Подбородок ее задрожал, и было видно, что слова она произносит с
известной долей усилия над собой.
- Все альбомы погибли.
- Ну что ж, будем искать.
Климов вновь склонился над столом. Есть же еще такая в жизни мука:
составлять казенные бумаги.
- Еще один вопрос: а где вы сами были в день землетрясения?
- Я? В Ленинграде.
- По туристической путевке?
- Нет, командировка. Я экономист.
- Сын в армию пошел охотно? Легостаева задумалась. Немного помолчала,
но потом решительно сказала:
- Да! Он рад был, что попал в десантные войска.
- А как вы оказались в нашем городе?
- Я здесь когда-то отдыхала. Мне понравилось. К тому же в исполкоме мне
пошли навстречу. Выделили комнату...
Глаза ее уже просохли, но она все еще держала платок наготове.
Оставалось выяснить, где, при каких обстоятельствах она встретила
своего сына? Вначале она утверждала, что видела его два дня назад, но кто не
знает, что память штука ненадежная, а воображение способно искажать
реальность? Кто опрашивал свидетелей, тот знает. Тем более, когда
землетрясение снесло с лица земли не только дом, не только погребло под
каменно-бетонными завалами родных и близких, но еще и уничтожило следы их
пребывания на этом свете. Вдобавок потерять единственного сына - не всякая
психика выдержит.
Обдумывая дальнейшие вопросы и предстоящий ход беседы, Климов поймал
себя на мысли, что, может статься, Легостаева зависла над бездной своего
сиротства, как в лунатическом сне, но вот коснулось ее слуха имя сына, мог
же кто-то выкрикнуть его на улице, и, потрясенная этим внезапным окликом,
она резко открыла глаза, но... образно говоря, оступилась, сорвалась в
провал обмана, зрительного наваждения, приняв случайного прохожего за сына.
Вообще, на всем протяжении их разговора речь Легостаевой могла показаться
унизительно-просящей, когда бы не устойчивый, самозабвенно-яркий блеск в
глазах: я видела его! Вы понимаете, я видела. Словно бедный мозг ее был
ослеплен еще одним конкретным отчуждением, в данном случае отчуждением
Климова. Откровенно говоря, он уже засиделся, спина затекла. Несколько раз
он порывался встать, но счел свое желание размяться нетактичным и продолжал